дочери. В коридоре она натолкнулась на только что вернувшуюся Наташу. Невестка забрала из ее рук стопку тарелок, отнесла их на кухню и сама принесла в гостиную поднос с высоким тортом, политый шоколадом и украшенный вишнями. Валентина Валерьевна взглядом поблагодарила Наташу за помощь и пошла на балкон позвать мужа к чаю. Алексей Иванович, догадавшийся, что Наташе не удалось успокоить Женю, сам пошел поговорить с крестником.

Алексей Иванович был сослуживцем Виталия Егоровича. В 92 году, когда ему было двадцать лет и он служил по контракту, его отправили в Афганистан. Через два месяца он вернулся домой и по истечению контракта ушел со службы, не дождавшись пенсии. Всю оставшуюся жизнь он отработал преподавателем физкультуры в общеобразовательной школе. Женя, не умевший найти ничего общего со своим отчимом, к своему удивлению сразу сблизился с Алексеем Ивановичем. Он подолгу сидел у него в гостях, когда мать отпускала и дядя Леша не был занят работой. Несколько раз хотел было перевестись в ту же школу, где преподавал Алексей Иванович, но не боялся показаться слишком навязчивым.

О своей службе Алексей Иванович рассказывал редко, без недовольства, но неохотно. Женя помнил хорошо только одно воспоминание, которое он выпытал у Беловодова:

— Мы брали новый населенный пункт, который был важным стратегическим объектом. После полудня удалось пробиться к центру поселения. До этого мы не сталкивались с мирными жителями — всех успевали эвакуировать. А здесь под ногами все время путались женщины и дети. Мы спешились, чтобы не задеть мирных жителей. Но вдруг горцы въехали на танках и грузовиках, нам было нечем им ответить, свою технику мы оставили за городом. И вот маленький ребенок стоит посередине дороги, а в двухсот метрах от него бежит его мать, пронзительно визжит и машет руками. Он стоит и совсем не понимает, что происходит. А они едут и сносят все на своем пути. Мы не успели его забрать… Отношение большинства людей к войне такое же безответственное, как и ко всему остальному. Человек думает: «Это не я объявил войну. Я не виноват. Я только вру своим друзьям, бью своих детей, ору на свою жену, заискиваю с начальником, поливаю грязью родителей, презрительно отношусь к прохожим, скандалю в магазинах, а так не я объявлял войну». Объяснять бесполезно, да и не нужно. Долг солдата, — мрачно говорил он, — в том, чтобы отдать душу своей Родине. И он отдает свою душу Родине не тогда, когда умирает в пылу сражения, а когда идёт убивать других людей по приказу. Есть приказ, и его надо выполнять. Рядовому не положено разбираться в том, какой это приказ — праведный или нет. В военном деле нет никакой свободы воли. Солдат только дважды принимает самостоятельное решение: когда поступает на службу и когда выбирает способ своей смерти на поле боя. Я не чувствовую ненависти к военным после Афганистана, но служба — это не то, чего я бы хотел для своей души.

Беловодов знал о предвзятом отношении Виталия к своему пасынку и всегда бранил его за излишнюю холодность и строгость. Алексей Иванович быстро привязался к мальчишке и с радостью согласился стать его крестным отцом, когда Валентина Валерьевна решила крестить в один день сына и новорожденную дочь. После этого Беловодов стал брать Женю с собой на рыбалку и охоту, возить его в парки развлечений, выбирать вместе с ним одежду и посещать его школьные выступления и соревнования.

— Алексей Иванович, почему вы никогда не говорили со мной о вере? — вполголоса проговорил Страхов, когда спиной почувствовал приближение Алексея Ивановича, — Вы ведь мой крестный.

— Ты никогда не спрашивал, — ответил Беловодов, встав у распахнутого окна и отодвинув от себя пепельницу.

— Разве говорить о Боге — это не главная задача крестного отца?

— Любить — главная задача любого отца. Знание не может стоять выше любви.

— Я не понимаю, — на выдохе произнес Страхов и потряс головой.

— Если ты не спрашивал меня никогда ни о чем близком к теме Бога, то и знание это давать нельзя было тебе. Однажды ты сам придешь и захочешь поговорить о нем, и тогда я расскажу то, что знаю.

Страхов повернулся лицом к Алексею Ивановичу и хлопнув себя по груди с жаром проговорил:

— Тогда вот я стою перед вами и спрашиваю, как мне поверить?

— Зачем? — тихо произнес Алексей Иванович, и глаза его засветились.

Страхов впал в ступор.

— Что значит зачем? — ошеломленно переспросил он.

— Зачем тебе верить в Бога? — пристально глядя на крестника спросил Беловодов.

Страхов хотел было разозлиться, но гнев не приходил к нему, и он обессиленно проговорил:

— Я не знаю.

Алексей Иванович хитро улыбнулся и задал еще один вопрос:

— А кто такой Бог?

— Я не знаю.

— А зачем тебе верить в того, кого ты не знаешь?

Страхов потупил взгляд и упорно молчал. В его голове не было ни одной мысли, которая могла бы подойти для ответа, в его голове была одна звенящая пустота.

— Видишь ли, — начал Алексей Иванович, — можно читать Библию и любить учение, а можно читать Библию и любить Бога.

— То есть мне нужны личные отношения с Богом?

Лицо Беловодова снова озарила улыбка смирения и доброжелательности, и в уголках глаз образовались множественные мелкие складочки.

— Это ты мне скажи, нужны ли тебе личные отношения с Богом?

Вечер завершился благополучно: Страхов и Алексей Иванович условились пойти вместе в церковь на утреннюю службу, и это известие успокоило Валентину Валерьевну. Напившись горячего чаю с тортом, Женя и Наташа попрощались со всеми и счастливые вернулись домой.

Глава 7. Дневники

Небо, полностью залитое золотым солнечным светом, обнимало спящий на рассвете город. Они приехали по мосту через мерно текущие воды днепра, мимо красной крепостной стены, и по Большой советской улице, обогнув памятник Кутузову, поднялись вверх к Соборной горе. Подрумяненный небесным свечением бирюзовый собор возвышался над городом. Высокая каменная лестница вела к центральным вратам, украшенным по обе стороны белыми вшитыми в стены колоннами. Тяжёлые железные ворота открывали вход в сложный ансамбль Свято-Успенского собора. По