— И что он собрался делать, Мурад? — От горя у Алекс щемило сердце. — Он купит его? Или велит пытать?

— Если бы я знал!

Внезапно раздались крики. Появился паша на черном жеребце, стремя в стремя со своим сыном. Алекс поспешно потупила взор, однако оба правителя, окруженные вооруженной до зубов личной гвардией, интересовались лишь предстоящим зрелищем.

— Ведут! — хрипло выдохнул Мурад.

У Алекс замерло сердце. Она увидела группу людей, двигавшихся по одной из улиц на площадь. Впереди выступал раис Джовар, его лицо искривила злорадная улыбка.

За ним шли янычары. И вдруг Алекс охнула.

Тот, кто шел в самом центре группы, оказался не только закованным в цепи — он был совершенно нагим.

И вот Блэкуэлла в окружении янычар вывели вперед, в центр невольничьей площади. Он гордо поднял голову. Высокий, выше, чем думала Алекс — не меньше шести футов четырех дюймов, — он выделялся даже среди рослых янычар. Невероятно мощное и в то же время прекрасно сложенное тело — ему позавидовал бы любой игрок в регби — поражало развитыми мышцами, перекатывавшимися под гладкой кожей. Огромное железное кольцо на левой ноге соединялось тяжелой цепью с такими же кольцами на руках.

Алекс застыла, упиваясь его обликом. И в то же время ее сердце ныло от боли и сострадания.

По крайней мере его не били.

В глазах Блэкуэлла читались железная воля и неукротимый дух. Его красота и обаяние оказались еще более неотразимыми, чем на портрете. Он стоял там, как прекрасный Дионис среди беснующихся морских разбойников. Казалось, ему нет дела до всех этих людишек, тщетно пытающихся унизить его.

Боже, как он красив! Ее сердце сейчас разорвется от любви к нему. Она закрыла глаза, чтобы не заплакать.

Алекс не замечала, что до боли вонзает ногти себе в ладони. Она раскрыла глаза и снова впилась в него взором. «Взгляни на меня! — молила она безмолвно. — О, пожалуйста, взгляни на меня, я здесь, перед тобою!!!»

Но капитан отсутствующим взглядом смотрел поверх голов. О, Алекс знала, что скрывается за этим равнодушным видом! Какая боль, отчаяние, ненависть бушуют в его душе.

Ее смертельно ранил вид его фигуры, закованной в кандалы. Быть так близко — и не иметь возможности подойти, прикоснуться к нему, улыбнуться, заговорить, нет, это невыносимо! Они сбегут отсюда, сбегут вместе. И как можно быстрее. Боже милостивый, у них просто нет иного выхода!

Ибо когда Алекс вот так стояла и глядела на него, для нее переставало существовать все, кроме Ксавье Блэкуэлла. Весь этот Триполи, толпа зевак, раис Джовар, паша, воины, лошади и собаки, Джебаль — звуки и образы бледнели и выцветали, словно их не было и в помине.

И оставались лишь он и она — два пленника, попавшие в неволю в Триполи в девятнадцатом веке.

Блэкуэлл вздрогнул, словно очнувшись, и в тот же миг взглянул прямо на нее. Их глаза встретились. Она обомлела.

И он тоже. Его темные глаза ошеломленно раскрылись.

Ксавье лежал на холодном каменном полу каземата. Он был один. Его снедала тревога за судьбу остального экипажа и самого корабля, однако он заметил, что ему все труднее и труднее думать о побеге, составлять план. Взгляд огромных миндалевидных глаз преследовал его.

Вот опять, безуспешно стараясь выбросить его из головы, он лишь испытал странное томление в груди и подумал, что вот-вот задохнется в своей тесной клетке.

Кто она такая? Вот что он хотел узнать сейчас любой ценой.

Ибо она ни на миг не ввела его в заблуждение. Да, она была переодета мужчиной, однако в тот же миг, как взгляды их встретились, между ними проскочила искра, которая возможна только между мужчиной и женщиной, — и Ксавье признался себе, что впервые почувствовал это с такой силой. Хуже того — она почему-то была ему знакома. Блэкуэлл никогда не забудет то мгновение, когда ему показалось, что он ее узнал.

Но он готов был поклясться, что никогда раньше не видел эту женщину. В этом он был уверен. Вряд ли мужчина вообще способен забыть эти изумрудные глаза, если хотя бы раз в жизни видел их.

Не находя себе места, Ксавье вскочил с пола. Здесь не было окна, чтобы выглянуть наружу, здесь даже развернуться было негде. Он прислонился к стене и закрыл глаза. В Триполи, в мусульманском городе, женщине надо было иметь немалую отвагу для того, чтобы решиться переодеться в мужское платье. Было ясно, что она жена или наложница богатого мусульманина. И сама она тоже мусульманка. Если его пребывание в Триполи затянется, он вполне смог бы разузнать, кто она такая, однако здравый смысл подсказывал, что скорее всего ему это не удастся.

Почему-то этот вывод приводил его в ярость. Капитан не находил себе места.

Он хотел увидеть ее снова.

Ксавье, как тигр, метался по клетке. Тюремщики дали ему короткие грязные шаровары, широкую рубаху без ворота и маленькую шапочку, которую принято носить у турок. Кандалы ужасно мешали. Руки и ноги были разбиты в кровь и саднили. Он давно не обращал внимания на боль, постаравшись заставить себя привыкнуть к ней и воспринимать не более как незначительное неудобство.

Раис Джовар и слышать не хотел о выкупе. Ксавье прекрасно понимал почему. Питер Камерон жаждал мести, мечтал унизить и наказать его за то, что американец причинил такой урон корсарскому флоту и лично раису Джовару. Однако наверняка со временем эта игра наскучит шотландцу, и он сообразит, что богатый выкуп за капитана и экипаж намного выгоднее мелкой мести. А может, и не сообразит.

В любом случае Ксавье имеет смысл воспользоваться временным затишьем. Ведь он попал в логово врага. И может собрать здесь бесценную информацию для военных. Он и так уже успел разглядеть береговые укрепления, прикинул огневую мощь артиллерии и даже численность и вооружение остального флота паши. Находясь в Триполи, он сможет причинить намного больший урон, нежели раньше, воюя на море. Губы капитана искривила мрачная улыбка.

Стать пленником — не такое уж большое несчастье. Так он сможет лучше отомстить за гибель Роберта.

И вновь при одной мысли о младшем брате его сердце заныло от боли. А вместе с болью вернулось чувство вины. Ведь это «Сару» в тот роковой рейд должен был повести он. И вместо Роберта должен был погибнуть он.

И то, что им так и не удалось найти его тело, лишь усугубило горе. Роберт вместе с остальными матросами прыгнул в воду, когда корабль взорвался. Лишь несколько человек всплыли и попали в плен к корсарам. Остальные утонули.

Роберту не суждено было вернуться домой. И никакая месть этого не изменит.

Загрохотала задвижка на массивной двери каземата, и это отвлекло Ксавье от мрачных мыслей. Он повернулся к двери. На пороге стоял раис Джовар. Его сопровождали двое янычар в полном вооружении.

— Выходи, американский пес!

Ксавье, не обращая внимания на оскорбление, шагнул вперед, насколько позволяла длина цепи.