Иероним Босх обращался к культурному наследию своей эпохи: фольклору, литературе и христианской мысли, отразившейся во всём европейском искусстве и давшей темы и сюжеты его картинам. Жизнь Христа, а также людей, подражающих Христу: святых, мучеников, отцов церкви и, конечно же, отшельников, – один из основных сюжетов работ Босха, как и многих других художников Средневековья. Церковное искусство традиционно демонстрирует терзания, горести и мытарства святых, претерпевавших страдания и искушения, подобно Христу, но в итоге с пасшихся верой и преобразившихся. Несмотря на их муки, эти образы не лишены эстетики. Источником иконографии таких сюжетов стали как устные, так и письменные предания, сказания и многочисленные жития святых.

Но мирские люди – каковы они и их природа на картинах Босха? Безразличные, безобразные, уродливые, погрязшие во грехе и одержимые своими пороками. Мирская, бытовая, повседневная жизнь, в которой явлено греховное людское естество, очевидно противопоставлена житиям святых, как противопоставляются Августином Аврелием Град Божий и Град Земной. Более того, в наборе художественных интересов Иеронима, помимо святых, и даже в большей степени, всё чаще появляются сюжеты, связанные с сатаной, Люцифером, демонами, адом и т. п. Эти сюжеты и формируют босхианскую концепцию апокалипсиса и Страшного суда. Человек же во всей этой эсхатологической истории оказывается ближе к последним, нежели к Богу. Его лицо отвёрнуто от святого лика, его тело пронизано страстями тлена. В различных и очень многих деталях ранних картин Босха апокалиптические образы настойчиво и неумолимо пронизывают существование дольнего мира и человека.

Апокалиптическая образная система столетиями укоренялась не только в регионе, где жил художник, но и в христианской средневековой культуре вообще. Об инфернальном и аде в различных его проявлениях уже с давних пор сообщали порталы романских и готических соборов, их скульптура, капители, декор, фреска. Демоническое наполняет собою народные предания, взирает на человека с маргиналий страниц рукописей, искушает его. Помимо сформировавшихся визуальных образов Страшного суда, ставших общим местом в культуре того времени, визионерство Иеронима Босха обретает свой исток не только в народных представлениях, преданиях и поверьях, но также и в христианской теологии, сформулированной в лоне церкви.

Рис. 81. Ессе Homo (Се человек). Штедель, Франкфурт-на-Майне (около 1490–1495 гг. (Taschen); 1485–1495 гг. (Prado))[16].

В ранних дошедших до нас работах Босха представлены аллегории, метафоры и символы упадка и порока. Картина «Се человек» показывает безжалостный приговор людей, выкликающих «распни его»: у одного из мужчин в толпе на щите изображена жаба (символ зла и алчности), а на дальнем плане развевается флаг с полумесяцем (символом ереси).

Сюжет работы Босха «Извлечение камня глупости» аллегорически изображает упадок рода человеческого: глупец идёт на поводу у шарлатанов, обманувших его, в этом процессе также участвуют лжеученые представители духовенства – монах и монахиня, ряд символов намекают на эротический подтекст, в целом вершится грех обмана, за который грядёт соответствующее наказание.

Рис. 82. Извлечение камня глупости. Прадо, Мадрид (около 1505–1515 гг. (Taschen); 1501–1505 гг. (Prado)).

Тотальная греховность человеческого рода явлена в картине-столешнице «Семь смертных грехов и Четыре последние вещи», где в центре (в самом хрусталике глаза), будто обозревающего весь мир, представлена фигура Христа с надписью: «Покайся, покойся, Бог всё видит», в окружность же (в радужку глаза) вписаны смертные грехи человека, которые не укроются от всевидящего ока. Закольцованная композиция показывает бесконечность и всеобщность греха, творящегося в повседневном мире человека. Обуреваемый смертными искушениями он в итоге умирает, предстаёт на Суде, далее его ждёт ад или рай – такова тема «Последних Четырёх вещей», представленных по углам центральной композиции. Каждый отдельно рассмотренный сюжет картины отмечен неизбежным присутствием образа зла. В верхнем левом углу: умирающего завлекает к себе Смерть. В нижнем правом – даже уже попавшую в рай душу дьявол пытается вырвать из лона Христова и утянуть в свои тёмные чертоги. В нижнем левом – ад «вознаграждает» за земные грехи и в соответствии с ними.

Рис. 83. Семь смертных грехов и Четыре последние вещи, столешница. Прадо, Мадрид (около 1505–1510 гг.).

Ещё одной важной работой является раннее произведение Босха, заказанное «Братством Богоматери» и, вероятнее всего, предназначавшееся для капеллы в церкви Св. Иоанна (см. рис. 86, 87). На доске изображён св. Иоанн Богослов, пребывающий в ссылке на острове Патмос. Он сидит и заворожённо взирает ввысь, пребывая в «духе» – в состоянии богоданного откровения, которое он должен и собирается записать. В его руках бумага и перо, над ним ангел, слева сверху – Жена из его пророческого видения, восседающая на солнце и луне, с младенцем на руках.

Фигуры переднего плана: слева – орёл, символическое животное, субститут Иоанна, а справа – демоническое насекомое с человеческой головой, телом ящера и крыльями, совпадающее своим обликом с описанием саранчи из Откровения.

Рис. 84. Подобное сочетание «всевидящего ока Бога» и тотальности греха встречается в композициях иллюстрированных Апокалипсисов: миниатюра демонстрирует ангелов, держащих ветры и готовых вредить грешникам. В центре – Бог и двенадцать избранных и запечатанных колен Израилевых (Откр. 7:1-10). Эта иконография также рифмуется с мистическим колесом из видения Иезекииля (например, у Фра Анджелико) и с культом ран Христа (именно тело и раны Христа репрезентировали идею смерти и воскресения, см. рис. 85). Франция, конец XIV в. Paris. Bibliothèque nationale de France. FR. 13096, fol. 19r.