– Только прославилась она полнейшей безнравственностью, чем доставила венценосному братцу немало хлопот. На будущее не поленись углубиться в матчасть, потому что комплимент, мягко говоря, сомнительный, – язвлю, высвобождая руку, и встаю на цыпочки, чтобы заглянуть ему за плечо. Ещё каких-то два оболтуса сосредоточенно смотрят в нашу сторону. И что-то мне подсказывает их интерес отнюдь не праздный. – Пропусти. Я спешу.

– Не могу, – выдыхает он с непрошибаемой невозмутимостью. – Ты должна меня поцеловать.

– Ты должна меня поцеловать.

Выразительно приподнимаю брови, на всякий случай начиная отступать. Мало ли что там ещё у него замкнёт в мозгах.

– Это с какой радости?

– Видишь тех двоих на скамейке? Они поспорили между собой, что ты меня с ходу отошьёшь. – потупленный взгляд и закушенная губа, очевидно, призваны надавить на чувство жалости, да только энное у меня срабатывает весьма избирательно.

– Сочувствую, – равнодушно пожимаю плечами. – Ты капитально переоценил свои силы.

Собираюсь пройти мимо, но Кир вдруг совершенно бесцеремонно перехватывает мою руку. Я всерьёз подумываю прописать ему локтем под рёбра, когда парень неожиданно дружелюбно улыбается.

– Прости, ты права. Несу полнейшую чушь. В теории заговорить с красивой девушкой намного проще. Собственно, в этом вся проблема, – глаза цвета пережжённого сахара смотрят с таким отчаяньем, что я невольно задумываюсь не наступаю ли ему на ногу. – Только не смейся, хорошо? Мне жутко неловко говорить... в общем, несмотря на возраст я всё ещё девственник и общение с противоположным полом для меня по-прежнему терра инкогнита, – его пальцы на мгновение сжимаются сильнее, натягивая нервы разрядом тока, но быстро отстраняются. Чтобы тут же лёгким движением скользнуть мне по щеке, заправляя волосы за ухо. – Выручи, пожалуйста. Я и так дико, просто до безобразия стесняюсь. Достали подкалывать, сил уже никаких.

Складно льёт. Ещё бы нынешняя робость хоть сколько-то вязалась с его первоначальным апломбом. Совсем за дурочку меня принимает? Казанова, чтоб его...

– Ничем не могу помочь, – резко мотаю головой, отталкивая протянутую к лицу руку. – Попытай удачи у шлюх. Может за деньги кто-нибудь да сжалится.

Карие глаза за мгновения недобро темнеют. Его перекашивает от злости. Похоже, кое-кто не привык к отказам. Хотя нужно отдать ему должное, голос при этом стелет с прежней вкрадчивой мягкостью.

– Я ж по-человечески. Один поцелуй. Даже не взасос. Выручи, я в долгу не останусь.

И порывистым жестом достаёт из заднего кармана пару смятых мелких купюр.

Пока я, онемев от возмущения, ловлю ртом воздух, оплата отправляется за вырез моей футболки. Но этого, видимо, обнаглевшей лисьей морде показалось мало. Остатки кислорода окончательно покидают мои лёгкие, когда указательный палец медленно туго и совершенно недвусмысленно проталкивается в ложбинку между грудей... туда и обратно.

Ну засранец! Такое ощущение, что меня сейчас раздели и вывели в час пик на главную площадь.

– Да ладно тебе, не отчаивайся так. Помогу, – сорвано выдыхаю, едва сдерживаясь, чтобы не плюнуть в надменное лицо.

Самодовольная усмешка подонка ураганом разрывает во мне остатки того, что принято называть состраданием.

Ну держись, гад. Сам напросился.

Медленно приоткрываю рот, притупляя его и без того расслабленную бдительность ложной готовностью выполнить уговор, а сама в это время плавно делаю хороший шаг назад для замаха. Сильный разворот вниз, упираясь руками в землю, и пятка хлёстким поцелуем летит прямо в челюсть подвисшего Кира. Со стороны скамейки раздаётся ошеломлённое присвистывание. Со стороны рухнувшего на спину Казановы – болезненный мат.

Я же решаю не полагаться дважды на эффект неожиданности и базовый приём, именуемый в просторечье вертушкой. Всё-таки парнишка он крепкий. Торопливо бросаю хаму в лицо его же деньги. А сверху добавляю горсть монет, нащупанных в кармане шорт.

– Подкатываешь ты отвратно, поэтому целуй асфальт, – цежу едва слышно, со всем презрением, которое печёт в груди. – Сдачи не надо, придурок.

Лис

– Лис, ты как? – Север в притворном волнении щёлкает пальцами перед моим носом. – Кости целы? Хвостик не погнул?

Отмахнувшись от протянутой руки, сажусь на поребрик. Ещё полметра полёта и его бы сейчас венчали мои зубы. Прибью идиотку. Вот только поймаю и... не знаю, что сделаю! Но ей однозначно не понравится.

Меня обламывали от силы пару раз, и то я не сильно старался, а эта пигалица побила все рекорды. Такое унижение не вписывается в мою картину мира, вываливаясь как школьники из переполненной маршрутки. Однако нельзя не признать очевидного – удар у неё действительно поставлен на славу, что в челюсть, что по репутации. И если первое я как-нибудь переживу, то имидж нужно срочно подлатать иначе свеженажитые комплексы житья мне не дадут.

– Йопонская ты мадемуазель... – кривится Стас, заглядывая мне в лицо. – Шепни, что за комплимент такой мудрёный ты ей отвесил? На вахтёрше опробую, вдруг тоже растечётся.

– Ни слова больше, – едва шевелю онемевшим языком.

Я ж чуть глаза не сломал, пытаясь разглядеть на постном лице Полины хоть тень кокетства или румянец смущения. Не слепая, не глухая, что не так-то?!

– Может она по девочкам? – выдаю первое, что приходит на ум, потому что в нашем возрасте на обходительного видного парня хоть сколько-то, но ведётся каждая. Каждая!

– Конечно, – криво улыбается Стас. – А ещё она грильяж. В общем, на что настроился, то и получил. Это всё плохая карма, Лис. Кое-кто просто зазнался.

– Теряешь хватку, сенсей, – подтверждает Дан с лошадиной дозой иронии. – Так и семейным стать недолго.

Они оба знают, я не ищу отношений. Быть может, мимолётно, ещё будучи учащимся старших классов, допускал такую мысль, но полная неспособность подстраиваться быстро доказала их обречённость. С годами преимущество свободы перешло в разряд неоспоримых истин, поэтому реплика друга вызывает только брезгливую усмешку.

– Не в этой жизни.

Это, конечно, всё шутки, и дальше нас троих мой конфуз не просочится. Только челюсть горит, накручивая ярость в гудящей голове. Смешно? Пожалуй. Я сам люблю позубоскалить, но пальцы, окрашенные кровью с разбитой губы, помимо воли сжимаются в кулак. Если наши дороги ещё хоть раз пересекутся, пусть молится. Будет только по-моему.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍