Описание Кошмарного Ужаса подошло к концу и уступило местовопросам чисто практическим.

- Ты проверил смокинг? Он в порядке?

Я заверил маму, что смокинг в идеальном состоянии и ей небудет за меня стыдно. Это было традицией, ломать которую мне и в голову неприходило. В детстве и юности на папины спектакли я ходил в наглаженныхкостюмчиках и при галстучках, а лет с двадцати по настоянию матушки перешел насмокинг. Надо заметить, такой порядок мне нравился, смокинг сидел на мнехорошо, и с одетой в вечернее платье мамулей мы смотрелись весьма и весьма…

- Ты говорил сегодня со Светочкой? Они с Борей придутна спектакль?

Господи, да кто ж может это знать? Ни Светка, ни я, ни самБорис не можем гарантировать, что он куда-то сможет прийти сегодня вечером. Дачто там вечером, неизвестно, что будет через час. Но маме я это объяснить немогу, не имею права, дал слово.

Я подробно отчитался о том, как накануне встречался с четойБезрядиных, передал им пригласительные билеты и выслушал их заверения в том,что они всенепременно будут-с. Для моей мамы самое лучшее лекарство в минутыКошмарного Ужаса - это чье-то сочувствие плюс детальный неторопливый рассказ.Она слушает и как-то успокаивается. Ну в самом деле, сын при смокинге, друзьясобираются прийти на спектакль, значит, мир пока еще не рухнул и премьера,дай-то бог, пройдет без эксцессов. Папа в дни спектаклей такого лекарства ейустроить не может, потому что вообще не разговаривает. Он, как говорится,недоступен контакту. То есть рта не раскрывает. Вернее, ближе к вечеру он можетпозволить себе пару раз произнести несколько фраз «поставленным» голосом, а всеостальные издаваемые им звуки - это «м-м - м-м» с размахом в октаву. Что поделать,папа-певец - это непросто. И с этим приходится считаться.

На общение с мамой ушел час. Еще полтора часа пришлосьпотратить на пробежку до ближайшего универсама с целью закупки мяса для моих бандитов.Вообще-то ветеринар меня, предупредил, что кастрированных котов кормить сырыммясом не рекомендуется, но вышеуказанной бесчеловечной процедуре я подвергтолько Ринго и Айсора. Дружочек - полноценный производитель, отец Кармы и мужАрины, и вся эта счастливая семейка трескает сырое мясо так, что только искрылетят. Продуктовый поход, по моим прикидкам, должен был занять минут двадцать,но в график внесла незапланированные изменения Татьяна Леонидовна, милейшаястарушка, много лет назад усыновившая мальчика из детдома и с тех порнепрерывно расплачивающаяся за проказы генетики. Несмотря на идеальноевоспитание, которое она дала приемному сыну, вырос он сволочью, причем сволочьюленивой и пьющей, и регулярно отбирал у матери пенсию. Многотерпеливая ТатьянаЛеонидовна, чтобы не помереть с голоду, начинала ходить в гости к старымприятельницам на чашку чаю, но, поскольку жили эти приятельницы в разных концахМосквы, от таких поездок она сильно уставала, у нее были больные ноги и слабоесердце, однако тратить здоровье на поездки по городу и скромно пить чай снебогатым стариковским угощением все равно выходило дешевле, чем покупатьпродукты, и это позволяло ей дотянуть до очередного получения пенсии. Онаникогда и ни у кого не просила в долг, и, если так получалось, что чаю выпитьне с кем, она молча голодала.

Татьяну Леонидовну я заметил на автобусной остановке и сразупонял, что она собралась на очередное чаепитие.

- Опять? - сочувственно спросил я, подходя к ней.

Она не ответила, но взгляд у нее был горьким и потухшим.

- И где он сейчас?

- У меня.

- Отсыпается? Вчера напился и сегодня отдыхает?

Она молча кивнула.

- Почему вы мне сразу не позвонили? Я же просил, чутьчто - сразу звоните мне. Я за что зарплату получаю? Дайте мне ключи, - япротянул руку. - И не уезжайте, пока я не вернусь, хорошо?

Она снова кивнула, не произнеся ни слова, и отдала мне ключиот квартиры. Все это происходило далеко не в первый раз, и Татьяна Леонидовнаотдавала ключи безропотно и терпеливо ждала меня на остановке, присев на лавочку.Разбирательство с сорокалетним похмельным бугаем много времени не заняло, делобыло привычным, и я вернулся к старушке с ключами, непропитыми остатками пенсиии заверениями в том, что сын удалился к месту постоянного проживания почтисовсем непобитый. Во всяком случае, физическое воздействие, к которому мнепришлось прибегнуть, для здоровья не опасно. От водки вреда куда больше.Вообще-то Татьяна Леонидовна живет не на моем участке, но я знаю ее с детства,и разве она виновата, что нашему участковому наплевать на нее и таких, как она,слабых и беззащитных?

Я проводил Татьяну Леонидовну до дому и вернулся к себе,чтобы предаться любимому занятию: просмотру последних записей и заполнениюдневника. Социология сообщества кошачьих - это мой пунктик. Можете считать, чтоя на этом сдвинулся. Как нормальный милиционер, я давно понял, что люди ведутсебя совершенно по-разному, когда они одни и когда рядом с ними кто-то есть. Ното люди, а кошки? Отличается ли их поведение, когда хозяин дома, от поведения,когда его нет и они предоставлены сами себе? Делают ли они то, что «нельзя»,когда я ухожу? Или когда я дома, но сплю? Как они делят территорию, когдапоявляется новый член общества? Зависит ли поведение «старожилов» от того, кемявляется «новичок», самцом или самкой? Разнится ли поведение стерилизованных инестерилизованных особей? Влияют ли на поведение родственные связи? Наверное, ядалеко не первый, кому пришли в голову все эти вопросы, и наверняка во всеммире проведены сотни исследований и написаны тысячи книг, но я не хочу получатьготовые ответы, мне куда интереснее найти их самому. И может быть, я напишу обэтом свою книгу. Во всяком случае, материал для нее я набираю самостоятельно иполучаю от этого огромное удовольствие. Вся моя квартира напичкана дорогойзаписывающей аппаратурой, и это позволяет получать полное представление о жизнии деятельности моих питомцев.

Просмотр кассет и ведение записей трижды прерывалисьмамиными звонками, из которых я узнал, как она страдает, как ей тяжело, какнервничает папа и что сказал знакомый астролог по поводу сегодняшней премьеры.Астролог, как выяснилось, что-то там посчитал и сделал вывод о том, что сегоднядень для премьеры крайне неблагоприятный, и мама теперь не знает, как ей быть,сказать ли об этом папе или промолчать, чтобы не волновать его, но, с другойстороны, вправе ли она скрывать от него столь важную информацию…

В шесть вечера я в смокинге и при аккуратной прическе ужепринимал удар на себя, сидя в папиной гримерке. Мама была в полуобмороке, чтоне мешало ей не выпускать из рук мобильник, обзванивая всех, кого онапригласила на спектакль, и выясняя, едут ли они и в какой точке маршрута вданный момент находятся. Папа гримировался, всей своей фигурой выражая полнуюотрешенность. Он не притворялся, нет, он действительно ничего не слышал, этоточно. Из нас троих адекватным оставался только я, ибо просто не видел поводовдля беспокойства. К исключительно трудным партию графа ди Луны отнести никакнельзя, хотя и в ней есть свои неудобства, как и в любой партии. Одним из такихнеудобств является то, что партия в целом драматическая, то есть музыкадостаточно ритмичная, жесткая и темповая, но в ней есть лирический кусок - ария«Il balen del suo sorriso», которая требует безупречной кантилены, а для нее, всвою очередь, нужны совершенное дыхание, опора и правильная позиция. Думаете,это легко? Это невероятно трудно, и далеко не все вокалисты с этим справляются.Но про отца один музыкальный критик написал? что у него «божественнаякантилена», так что «Il balen» нам не страшна. Есть еще одно место, о котороечастенько «спотыкаются» баритоны с недостаточно подвижным голосом: терцет «Digeloso amor sprezzato» в финале первого акта, но у папы это никогда трудностейне вызывало. А терцет красивый, я его с детства люблю… Короче говоря, ди Луна -типичная вердиевская партия без особых подводных камней, папа пел ее на многихведущих мировых сценах, и в Лондоне, и в Вене, и в Сиднее, и всегда с большимуспехом, поэтому ни малейших причин для переживаний я не видел. Однако певцы -люди с большими странностями, они всегда панически боятся, что голос незазвучит, отсюда и особенности поведения, с которыми приходится считаться ихблизким. В данном случае - нам с мамой.