Меня спасли Безрядины. Светка, которая знала меня какоблупленного, заметила мою кислую физиономию и предложила выйти покурить. Приэтом имелось в виду, что курить будет она, а я постою рядом и повдыхаю дым. Ярадостно схватил свое пальто, предвкушая несколько минут сумрака и тишиныгде-нибудь на лестничной площадке, и только тут услышал, как надрываетсямобильник, который я сунул в карман пальто, уходя в зрительный зал перед самымначалом спектакля.

- Игорь, ты еще в театре?

Снова Катерина! Да что ж это такое-то! Вот неугомонная.

- Пока да.

- Ты можешь выйти?

Да она что, с ума сошла? Мы только вчера познакомились, аона уже считает, что я должен бежать по первому ее зову и организовывать ейинтервью со звездами. Да, она ночевала у меня, но с учетом современных нравовэто мало что означает. Во всяком случае, превращаться в мальчика на побегушкахя не намерен.

- Не могу, - сухо отрезал я.

- Выйди, пожалуйста, Игорь, это очень важно.

Голос ее был подозрительно звонким и настойчивым, но в тотмомент милиционер во мне крепко спал, я был просто членом семьи, сыном своихродителей, у которых сегодня большое событие. Я ничего не заподозрил и началраздражаться.

- Катя, извини, но все, что мог, я для тебя сегоднясделал. Давай завтра созвонимся.

- Игорь, здесь убийство…

Спящий милиционер проснулся и открыл глаза. Ну, не совсем,конечно, так, чуть-чуть приоткрыл.

- Это шутка?

- Какая шутка! - Голос ее сорвался, и в нем отчетливозазвучала злость. - Здесь стреляли, люди в панике.

Через три секунды я понял, что снова бегу вниз по лестницеслужебного входа. И снова без пальто. Что-то у меня сегодня с головой не славабогу.

Выскочив на улицу, я пробежал вдоль фасада, завернул за уголи увидел толпу. От толпы исходило густое, как туман в низине, ощущение страха.Я его хорошо знал, оно имело для меня вкус и запах, и эти вкус и запах всегдапомогали мне издалека отличить группу по-настоящему дерущихся людей от тех, ктопросто шутя толкается и задирается с пьяных глаз, как говорится, «в рамкахобщения».

Откуда- то из-за машины мне наперерез кинулась Катерина. Яеще успел заметить, что она почему-то в очках, хотя ни накануне вечером, нисегодня никаких очков я на ней не видел, и что она очень бледная. И это быломоим последним на сегодняшний день впечатлением обычного мужика. Черезмгновение легкомысленный ухажер, кошковладелец и сын известного певца исчез, ина его месте появился обычный, не очень профессиональный, не особенно удачливыйи абсолютно не амбициозный милиционер.

***

Через двадцать минут подъехали две милицейские машины сопергруппой и дежурным следователем и почти сразу же следом - «Скорая». К этомувремени я успел сделать кое-что полезное, например, отделил от толпы и собрал вкучку людей, которые могли внятно рассказать, что произошло. Кроме того, яустановил имена пострадавших и составил более или менее четкую картинку.

Когда закончился спектакль и первые зрители показались вдверях, из припаркованной возле театра машины марки «Ауди» вышел мужчина поимени Николай Кузнецов и встал так, чтобы видеть выход. Через некоторое время вдверях показалась Алла Сороченко, молодая красивая женщина в дорогом пальто,отделанном мехом шиншиллы. Кузнецов двинулся по направлению к ней, и в тотмомент, когда он был уже, совсем рядом, раздался первый выстрел. Сороченкостала падать, Кузнецов подхватил ее и закрыл собой. Вторая пуля попала ему вспину, судя по розовой пене, выступившей на губах, - прямо в легкое. Третийвыстрел - в затылок. Убийца, кто бы он ни был, отличался завиднымхладнокровием: суметь сделать три достаточно точных попадания в людей,двигающихся в толпе, да не в упор, а с расстояния как минимум метров вдвадцать, - это дорогого стоит. Народ, естественно, завизжал, засуетился изапаниковал, по сторонам никто не глядел, и уж совсем понятно, что за убийцейникто не кинулся. Он спокойно сел в машину и уехал. Просто невероятное везенье,что мне удалось зацепить в толпе двух человек, которые видели стрелявшего.Вернее, они не видели, как он стрелял, но заметили человека, садившегося свинтовкой в руках в грязный черный «Сааб», который рванул с места и моментальноскрылся. О номерах машины в такой ситуации и речи не было, а описание человекас винтовкой оказалось таким, что можно хоть сейчас пол-Москвы арестовывать.Темная куртка, на голове вязаная шапочка, лица не разглядели.

Еще три человека, которых я определил в потенциальныесвидетели, были водителями, ожидавшими своих хозяев в машинах возле театра. Онивидели убитого Кузнецова, он тоже сидел в машине и ждал, когда закончитсяспектакль. Дважды выходил из машины, один раз ходил за сигаретами в ближайшийкиоск, второй раз подходил к какому-то парню, шатавшемуся поблизости, о чем-тос ним поговорил, после чего парень вроде бы исчез, но, может, и не исчез,свидетель особо не присматривался. Более подробно я расспрашивать не стал,приедут оперативники и сами все нужные вопросы зададут. Я и без того задвадцать минут успел немало, я даже сделал то, что не пришло бы в головусделать человеку, незнакомому с миром театра: позвонил директору театра истрого попросил объявить по громкой связи, чтобы ни один артист, занятый втолько что окончившемся спектакле, не покидал здание. И вообще, здесь не мойучасток и даже не мой округ, за самодеятельность могут так по шее надавать, чтомало не покажется.

В приехавшей группе оказались следователь, два сыщика,судебный медик и эксперт-криминалист. Ни одного знакомого лица, что, впрочем,неудивительно, округ-то не мой. Я почувствовал себя на редкость неуютно и дажекак-то глупо. Вот сейчас надо подойти, представиться, объяснить, кто я такой ипочему тут командовал до приезда милиции, отчитаться о том, что сделано. Ипочему я должен перед ними отчитываться? Они мне кто? Начальники, что ли? Видаля их… Я даже не опер, я рядовой участковый.

Меня посетила мужественная мысль уйти в тину. Простоскрыться. Свалить отсюда, одним словом. Никому ничего не говорить, предупредитьстоящих поодаль свидетелей, чтобы подошли к оперативникам сами и всерассказали. А установить личность потерпевших приехавшие и сами смогут, неглупее меня, надо думать, пошарят по карманам, откроют сумочку мадам Сороченко,найдут паспорт, обнаружат документы в кармане у Кузнецова, короче, сделают всето же самое, что и я. На мгновение представив, как я сейчас подойду к сыщикам иследователю, весь такой при смокинге и бабочке, благоухающий туалетной водой отВерсаче, и начну докладывать о работе, проведенной на месте происшествия, мнестало тошно до рвоты. Не надо быть ясновидящим, чтобы представить себе, что ониобо мне подумают, как начнут со мной разговаривать и куда пошлют.

Я тяжело вздохнул и направился к прибывшим. А ведь какхорошо день начинался! Катя, коты, дневники, пара новых набросков для будущейкниги, роскошный папин баритон в обрамлении красивой музыки…