остатки пыли и глазури Бруслов сидел на кровати и смотрел, как на него из раствора изразцовой печи смотрел огромный алмаз, розового цвета, размером с глаз Бруслова. – Не может быть. Неужели? – сказал Никита Селиванович, оглядывая мозаичную печь, сплошь покрытую глазурными камнями. Его взгляд был похож на взгляд Игната Лапы.

3

Бруслов сидел, будто парализованный и глядел на сверкание камня, точнее, сверкание ушло ровно тогда, когда ушло солнце, но камень сиял даже в полумраке комнаты. Он иногда отводил взгляд от камня, потом возвращался назад, он не мог поверить в то, что видели его глаза. Немного оправившись от шока, он подошел и осторожно тронул камень. Он был холодный, это почему то удивило Бруслова, судя по его блеску, он должен был быть горячим. Поднажав на него, он услышал характерный треск, и камень очутился в ладони. Какой тяжелый подумал Бруслов. Отличить бриллиант от стекла, он мог уверенно, так как в семье оставались ценности в виде украшений по матушкиной линии, до тех пор, пока он их не заложил в ломбард, и блеск настоящего бриллианта он не спутал бы ни с чем. Но это был, по–видимому, алмаз. Его неограненость и первородность вгоняли в замешательство и сомнения. Всю ночь Бруслов не мог уснуть. Первые лучи солнца он встретил стоя у окошка и жадно вдыхая воздух. Не выдержал. Пошел бродить по улицам, камень при этом держал в ладони, а ладонь в кармане пиджака. Ждал открытия ювелирной лавки немца Крюге. Он доверял этому немцу и как человеку и как специалисту. Немчура скажет правду – думал Бруслов. И если его находка действительно алмаз – то все его беды закончены разом. Жизнь снова улыбнется ему. Так мечталось Бруслову во время ожидания. В 8–25 появился Франц – сын ювелира. Он подошел к двери, отворил ее, оглядел улицу. Увидев Бруслова, он почтительно кивнул. Ровно в половину девятого подошел к лавке сам Гер Крюге, маленький, толстый обрусевший немец с типичной залысиной ювелиров. Он уверенно толкнул дверь и скрылся внутри. Бруслов вошел через мгновение. Ювелир обернулся на звон дверного колокольчика и, увидев знакомого клиента привычно, улыбнулся.

– Как дьела Никита Сэлифанофич? – он говорил с типичным для немца акцентом. – Дафненько Фас нэ было. Слышал о Фаших нэприятных клопотах. Крэпитэсь друг мой! Got mit uns! – с этими словами, он многозначительно посмотрел на потолок. В ответ Бруслов неуверенно поздоровался, и, подойдя к ювелиру очень близко, сказал:

–Господин Крюге у меня к Вам весьма деликатный вопрос. Весьма! Дело в том, что, – тут он запнулся, – у меня есть камень драгоценный, от тетушки, знаете эти милые старушки с их тайнами и секретами. Так вот она всю жизнь хранила этот камень в своей шкатулке с различной старой ностальгической дребеденью. Но, неделю назад она преставилась. Мне досталась эта самая шкатулка и, разбирая ее, я обнаружил вот этот камень.

Сказав это, он достал из кармана алмаз и разжал ладонь.

– Хотел бы, чтобы Вы сказали, это может быть ценным или обычная стекляшка?

По виду немца можно было понять, что он удивлен и крайне заинтересован. Он надел ювелирную лупу, взял камень, направил свет.

–Mein Gott! – сказал на выдохе Крюге.

–Das ist unglaublich! Это настояший алмаз! Это огромний, рэдчайший алмаз с розовым оттенком. Ви обладаете настоящим сокровищем! Как этот камэнь оказалсья у Ваша тьетушка? Ви счастливчик mein Freund!

Бруслов все это время стоял сам не свой. От нервного напряжения у него заложило в ушах, лицо горело, было душно. Он видел реакцию немца, он понимал, что вот сейчас его судьба развернулась на 180 градусов. Ювелир в это время тряс его руку и поздравлял. – Вот так тьётушка! – восклицал Гер Крюге.

– И сколько, по–вашему, может стоить этот камень? – спросил Бруслов.

– Голуба моя! Да кто же его купит? Такой товар по карману только Ротшильдам! – воскликнул ювелир.

– А если распилить на более мелкие? – спросил тут же Бруслов. – Вы понимаете, мои обстоятельства весьма затруднительны, и я нуждаюсь в деньгах, как можно скорее. Ювелир сел в кресло и спокойно сказал: – Такие камни просто так не распилифаются. Я как юфелир получаю лицензию обьязыфаюсь работать по камньям не более 15 карат. Фсе что идет фыше может работать только имперская юфелирная контора Санкт – Петерсбурга. Фы можете обратиться туда, и Фам фыполнят любой фаш заказ. …Только есть одно, но…Вы должны будете пояснить, откуда к Фам попал алмаз Булгарских князей? Сказав это, ювелир пристально посмотрел на Бруслова, тот только и смог вымолвить:

– Каких князей?

–Булгарских – мой дорогой, или если хотите Болгарских. Спорят до сих пор как прафильно их феличать, но по прафде правильно било бы – българских. Твёрдый знак читаться должен как русское – ы. Там на одной стороне нацарапан княжеский знак Булгар и имя князя RAKSI.

– Судья по сохранности камнья, по кольичестфу ферхнего слоя он хранилсья никак не в шкатулке. Ну, как минимум, не последние 200 льет.

Сказав это, ювелир положил камень на поднос и пододвинул к Бруслову. Никита Селиванович сел в кресло рядом и сказал:

– Помогите мне Гер Крюге. Я в отчаянном положении. Камень действительно мой, но тетушка тут не причем. Возьмитесь распилить этот камень и четверть Ваша.

– Полофина, – ответил немец. – Полофина мнье, и я фозьмусь.

– Но это грабеж! – воскликнул Бруслов.

– Грабьеж был бы если бы я фызвал городофого, после того как челофьек одной ногой стоящий в долгофой ямье приносит алмаз в 150 карат стоимостью в 300 000рубльей и просит его распильить. Да–с! Вы забыфаетьесь mein Freund. Я Фам предлагаю прьекрасную сделку. Полофина камня Фам, плюс я ни копьейки не фозьму за работу и плюс готоф фыкупить Вашу полофину за 70 000рубльей.

70 000 рублей это ничтожно мало, но вся сумма долга Бруслова была 23 253 рубля. Немец конечно мерзавец – подумал Никита Селиванович – ну да куда деваться?

– По рукам, – сказал Бруслов, – деньги когда?

– Зафтра, mein Freund, зафтра.

– Значить и камень завтра, – сказал Бруслов, и протянул руку, чтобы взять алмаз. Крюге заохал: – Куда фы пойдьете, без экипажа, без профожатого с таким сокровищем. Ай, как это неумно. Погодьите. Я займу. Сейчас.

Через полчаса по улице в направлении Земского Банка шел человек со свертком в руке. Зайдя в банк, он подошел к управляющему, сказав, что хочет полностью закрыть долг. Отсчитав 23 253 рубля, банкир расцвел в улыбке.