на отпуск. Окончив, он запечатал конверт и отправил Степана на почту. Достал из–под кровати наволочку с сокровищами. Их нужно было надежно спрятать, так чтобы никто не нашел. Где? Вот вопрос. Тут он вспомнил, что был у него старый армейский друг капитан Потапченков.

Многое они пережили вместе с ним. И служил капитан в синодском приказе, т.к. после службы армейской пошел в монастырь, и стал монахом Сергием, сделал карьеру по церковной линии.

– Обращусь к нему! – решил Одинцов. Он собрал все сокровища, сложил в саквояж и поехал к нему. Встретил тепло и на просьбу сохранить и никому кроме самого Одинцова не выдавать – ответил утвердительно. При Льве Петровиче он взял саквояж и положил в деревянную коробку, а ее поставил в подпол своей кельи.

Более надежного тайника не сыскать подумал Одинцов.

К вечеру получив утвердительный ответ на свой рапорт относительно отпуска, он снял комнату неподалеку от кладбища, за 1 серебряный рубль приобрел форму копателя могил и заплатил старшему могильщику Фоме 5 рублей за то, что тот даст ему работу, т.к. по–иному устроится на доходное место могильщика не просто. Получив доступ на кладбище Лев Петрович, назвавшийся Игнатом, сбрил бакенбарды, надвинул картуз потуже на голову, и получил совершенно неузнаваемый вид

Два дня он копал могилы для покойников, потом закапывал их. Узнал секреты этого нехитрого ремесла, например, как копать, чтоб стенки не обваливались и т.д. На третий день покойников привезли всего двух, и он смог отлучиться по своим делам. Идя по алее, он обратил внимание на необычного господина, идущего навстречу. Он был роскошно одет, аристократ, но некое купечество было в его манере одеваться. Необычен он был тем, что шел с улыбкой на лице. Странно встретить на кладбище улыбающегося посетителя. При этом он нес старое ведро с каким–то мусором. Странный человек, странное поведение, сам несет мусор, хотя для этого есть кладбищенский дворник. Он что–то спросил, но Лев Петрович очень торопился, махнул в сторону и сразу забыл о нём. Подойдя к знакомой могиле, он заглянул в яму, юродивого не было.

–Гриша, Гришенька ты тут?

Тишина. Он взял несколько мешков, лопату и веревку с фонарем. Уверенно спрыгнул вниз. Пригляделся, гроб стоял на месте. Он зажег фонарь. Склеп осветился. Лев Петрович подошел к гробу и увидел, что тот пуст. Пуст совершенно, ни единого намека на, то, что в гробу даже был человек. Он наклонился с лампой к полу, ища золото и жемчуг на полу, там было пусто и чисто. Весь склеп был пустой. Только старый полусгнивший гроб стоял на мраморном постаменте.

– Что это, господи? – завопил Одинцов. – Ты так шутишь? За что ты так со мной? – кричал он, подняв голову в потолок. Он был в отчаянии. Только одна надпись, как издевательство виднелась на мраморной плитке потолка. Калуга.

– Причем тут Калуга? – крикнул он, и заплакал. Он рыдал, как бывало, плакал в детстве, сильно и навзрыд, он не плакал так с детства.

8

Никита Селиванович сытно поужинал. В доме, в котором он жил, пока как квартиросъемщик был дым коромыслом. В связи с готовящейся продажей дома Ипатова все арендаторы вынуждены были искать новое жилье и собирать пожитки одновременно. Это не мешало Бруслову – это вдохновляло его. Возможность скорого владения четырех этажным домом сладко томила его душу. Однако целый день он был в трудах. За день он снял всю копоть со стены, обменял два камня у ювелира Юровского – он быстро понял, что с немцем нужно дел больше не иметь. Немец он народ пугливый и законобоязненный, а ну заявит что, дескать, появился тут у нас Монте–Кристо. Нет! Тут нужно иметь дело со своим братом, который сам подворовывает и другим помогает, закон которому не указ, а пугало. Который живет по понятиям, а не по закону. И для этого лучшей кандидатуры, чем скупщик–еврей не найти. Потому что у христиан 10 заповедей, а у правоверного еврея их 613 и из них 365 запрещающих, согласно дням в году и 248 обязывающих – согласно числам костей и органов в человеческом теле. И как сказал скупщик Натан Юровский – когда мне все их соблюдать? Но этот человек был уникален тем, что родился он без двух пальцев на левой руке. По этой причине вся его философия сводилась к следующему.

– У меня нет двух пальцев, значить Мицва (перечень религиозных предписаний) для меня должен быть меньше на две заповеди, т.к. костей у меня меньше – я выбрал две заповеди. Один палец снял заповедь, не укради – второй не прелюбодействуй.

Поэтому Натан был самым известным скупщиком краденного.

Все воры знали, куда нести товар и кто даст цену. Кроме прочего дело для Натана было превыше прибыли, поэтому он имел безупречную репутацию в воровской среде. Ему и отнес камни Бруслов. Натан быстро посмотрел три камня, тут же сказал:

– Это балтийский янтарь, не возьму. Отдай в ломбард, а вот эту приятную парочку беру, – вынул 1000рублей. Бруслов скривился.

– Шо мало? Тогда забирайте и ходите ищите кто даст больше. Эти камни сырые, их обрабатывать надо, в изделие поставить, продать. Это все время. Такие камни просто, как бриллианты не покупают. Я работаю с фортовым клиентом – поэтому золотишко, бриллианты – это тот товар, который у них идет вместо денег и общаки они держат в этой валюте. А вот изумруд без предварительной обработки никак не продать. Поэтому 1000 даю.

– А что Вы скажите об этом камне?– спросил Бруслов, выкладывая перед Юровским желтый сапфир. Натан сразу посмотрел на Бруслова:

– Вы часом монетный двор не обчистили? – Потом он взял камень, покрутил, глянул на свет. – Это сапфир, редкий – это уже серьезные деньги. А серьезные деньги есть у серьезных людей. Я спрошу, – сказал он и отдал камень.

– Так Вы его не купите? – спросил Бруслов.

Юровский посмотрел внимательно на него и сказал:

– Шо Ви мине голову делаете? Натан Юровский либо делает гешефт, либо ничего не делает. Вы пришли ко мне с камнями, даже не понимая, сколько они могут стоить. Суете мне рядом янтарь на 10 рублей и сапфир на 100 000рублей и спрашиваете куплю ли я его? И шо я вам отвечу? Конечно, не куплю. Пришел шлемазал какой–то принес мне неприятностей и хочет, чтобы я и приобрел.

– Хорошо я вам скажу правду, но я прошу Вас никому более, – шепотом начал Бруслов.