лебедь черного цвета. Когда он появился и по какому поводу никто не ведал, но, сколько москвичи помнили, этот дом всегда фигура лебедя была на этом месте. И сделано она была превосходно. На черном металле настолько точно были прорисованы и выкованы перья, изгибы, что создавалось впечатление, будто он живой. Железная фигура была покрыта вся причудливыми ямками, что создавало иллюзию мокрых перьев. Поэтому в округе дом прозвали «Лебединым». Но было еще прозвище у этого дома « Шипун», от шипящего лебедя который бросается в атаку. А получил дом это прозвище не просто так. Надо Вам сказать, что домовладелец Ипатов относился к весьма известной и старой московской фамилии. Родом из бояр. Вели свой род от времен Ивана Калиты. При Дмитрии Донском возглавляли одну из дружин правой руки войска Куликова. Отменно показали себя в Полтавском и Северном походах Петра Великого. Но менялся мир и потомки в бытность славного и богатого рода – менялись и не в лучшую сторону – собственно как и мир вокруг них.

В 17 веке Никанор Ипатов решил перестроить дом дедов своих и снес все деревянные постройки, оставил только каменные палаты, которые строил его прадед Игнат Ипатов (по прозвищу Игнат Лапа). А прозвище дали ему в бытность казанского похода Ивана Грозного. Лих был Игнат, на характер крут в гневе меры не знал, жаден до женщин и золота. Лапой его прозвали после случая в Казани. Его отряд в числе передовых входил в город, брали дом, за домом, двор за двором.

Татары бились отчаянно, но Бог был на нашей стороне. И вот на пути его отряда дом стоит неприметный, бедный, а возле него отряд отборный янычар. И стоят насмерть. Что это за дом такой, за который смерть принимают такие воины. Когда последнего убил Игнат зашел он сотоварищами внутрь. А там оказалось, что весь двор завален золотой посудой, золотом, каменьями драгоценными и лежит это сокровище прямо в центре двора на подобии кургана. Видимо из дворца кто–то решил, что в простой двор не кинутся, и они смогут уберечь сокровища от разграбления. Куш был не просто большой – он был огромный, царский. Золото горело, сияло, переливалось, манило, ласкало взгляд. Игнат обошел кругом этот золотой курган в одном месте он почувствовал смердящий запах, не трупный нет, так пахнет зверь. Игнат присмотрелся и увидел за дальней скамьей в углу движение. Что шевелилось, видно не было. Но присмотревшись в темноте, он увидел глаза, из мрака смотрел зверь. В это самое время один из воинов подошел и стал рядом с лавкой Игнат только и успел, что вскинуть руку, как из–под скамьи вылетела огромная лапа и рванула воина за ногу. Сила рывка была такой, что тело несчастного прогнулось с такой силой, что все услышали хруст ломающегося позвоночника. Когда он упал – он уже был мертв. В это время лавка была отброшена в сторону и все увидели огромного медведя.

Он встал на задние лапы и издал такой рев, что многие, бросив оружие, убежали. Медведь был прикован цепью к колонне и являлся стражем сокровищ. Он рванулся на людей и убил молодого лучника, тот споткнулся и упал в золото, через мгновение его кровь струилась по монетам и слиткам. Желтое с красным – это зловещее, но признаться красивое сочетание. Медведь растерзал его в два рывка головой. В эту секунду Игнат подскочил к зверю сбоку и всадил длинное строевое копье пехотного ряда. Копье вошло легко, не задев кости, насквозь. Медведь захрипел, сел, запрокинул башку и рухнул на спину. Это был один из охотничьих ударов под названием тихой смерти, когда бьют не в сердце, а чуть левее и зверь падает без звука. Этому удару Игната научил его отец, а его отца его. Мужчины рода Ипатовых передавали навыки боя и охоты исправно.

Золотом набили три повозки. Запрягли волами, т.к. лошади не утянут. В одночасье, одним ударом копья Игнат стал несметно богат. Выходили из города ночью, крадучись. Не хотел Игнат отдавать добычу князю. А по закону круговому должен был это сделать. Когда настала пора выходить, он увидел на лапе убитого медведя золотой браслет, который блестел в шкуре. Видимо когда он был медвежонком, дети хана играли с ним, украшали как игрушку.

Вот с тех пор он и остался на лапе у медведя, браслет врос в кожу под мехом, растущая лапа разорвала его звенья, но они вросли в тело и держались просто так. Игнат отрубил лапу медведя и пока не выковырял золото из кожи, все до единого грамма в путь не тронулся. За жадность его и прозвали Лапа.

Этот Игнат и снес все постройки и заложил фундамент нового родового дома. Каменного. Был этот Игнат лют и агрессивен. Люди его боялись. Поэтому и дали его дому с лебедем прозвище «Шипун». Его потомки несколько раз перестраивали дом, увеличивая его в размерах и этажности. Строительство велось бесплановое, безалаберно. Также велись финансовые дела семейства Ипатовых. Сразу вели все дела сами, а после начали нанимать управляющих, которые их регулярно обкрадывали. В итоге нынешнему Ипатову Ивану Степановичу пришлось выгнать всех и управлять самому. Кроме этого чтобы поправить дела, он вынужден был сдавать фамильный дом под доходную аренду.

Вот так благодаря целому историческому калейдоскопу предков семьи Ипатовых, Бруслов оказался в угловой комнатушке нижнего этажа с голубиным окном и куском старой домовой печи. А печь была признаться чудесная, точнее та ее часть, которая была в комнате Бруслова. Вся в мозаичных изразцах, многоузорчатых, лепных. Спелые цвета как деревенское лоскутное одеяло согревало видом эту нору неудачника, так прозвал свою комнатенку сам Бруслов. Печь не грела, видимо давно не работала и в доме ее оставили только для красоты. Не так давно Бруслов от нечего делать, начал разглядывать каждый мозаичный камушек – в это время солнце выглянуло из–за тучи и проникло через маленькое окно (больше похожее на форточку) и осветило часть печки. В это же мгновение что–то блеснуло прямо в глаз Бруслову. Он даже зажмурился. Подошел к печке, блеск шел из одного мозаичного камешка. Обычный зеленый камешек блестел в одной точке, от которой откололась глазурь. Бруслов наклонился, потер пальцем скол. Потом взял маленький перочинный ножик и процарапал линию от скола до края камушка. Глазурь послушно треснула и покрошилась. Блеск увеличился. – Что это? – сам себя спросил он. Удалив рукой,