— Сен-Тропе зимой? — не сдержала удивления Эмма.

— Либо зимой, либо никогда. Нам ни за что не предложили бы пожить там летом.

— Было холодно?

— Просто ужасно. Постоянно лил дождь. А когда дул ветер, гремели все ставни. Прямо как в каком-то фильме ужасов.

В январе он вернулся в Лондон, где встретился с агентом, который предложил ему контракт сроком на год в небольшом театре на юге Англии. Это было не то, чего он хотел, но лучше, чем ничего. Кроме того, у него заканчивались деньги, а место работы было не слишком далеко от Лондона. Начинать надо было не раньше марта, поэтому он вернулся во Францию, оказался в Париже и, наконец, встретил Эмму. Ему совсем не нравилось, что она так скоро уезжает в Англию, и он приложил все усилия, дабы заставить ее переменить свое решение, отложить отлет и остаться с ним. Однако Эмма не поддавалась на уговоры.

— Пойми же наконец, мне это необходимо!

— Но ведь старик даже не просил тебя приезжать. Ты только будешь мешать ему в его амурных делах.

— Раньше я ему не мешала. — Она засмеялась, увидев его недовольное лицо. — К тому же, какой смысл мне оставаться, если ты возвращаешься в Англию через месяц?

Он поморщился:

— Лучше бы мне не возвращаться. Этот паршивый городишко Брукфорд! Да он опостылеет мне за две недели репетиций! Если бы ты только осталась в Париже…

— Нет, Кристо.

— Мы могли бы снять квартиру в мансарде. Только представь, как бы было здорово! Вечером на ужин мы ели бы хлеб с сыром и пили много терпкого красного вина.

— Нет, Кристо.

— Париж весной… голубое небо, цветы и все такое?

— Но весна не скоро. На дворе зима.

— Ты всегда такая несговорчивая?

Итак, его слова не действовали, и ему пришлось смириться с ее отъездом.

— Хорошо. Я не смог убедить тебя составить мне компанию, поэтому впредь буду вести себя, как подобает благовоспитанному англичанину, и приду проводить тебя в аэропорт.

— Было бы чудесно.

— С моей стороны это жертва. Я ненавижу расставания.

Эмма поняла его. Иногда ей казалось, что она всю жизнь прощалась с людьми, и звук поезда, отходящего от станции и набирающего скорость, вызывал у нее на глазах слезы.

— Но это расставание — совсем другое дело.

— Почему другое? — удивился он.

— На самом деле это не расставание. Это — мостик между двумя встречами.

— Что не понравится моей матери и твоему отцу.

— Не имеет значения, понравится это им или нет, — твердо сказала Эмма. — Мы вновь нашли друг друга. На данный момент только это имеет значение.

В громкоговорителе над их головами что-то щелкнуло, и послышался женский голос: «Дамы и господа, «Эр-Франс» объявляет посадку на рейс 402 на Лондон».

— Это — мой, — произнесла Эмма.

Они затушили сигареты, встали и принялись собирать вещи. Кристофер взял холщовый саквояж, папку для бумаг и огромную корзину. Эмма перекинула через плечо плащ, взяла сумочку, лыжные ботинки и шляпу.

Кристофер посоветовал:

— Ты бы надела шляпу для завершения ансамбля.

— Ее же сдует! Не говоря уже о том, что я буду по-дурацки выглядеть.

Молодые люди сошли вниз, пересекли сверкающее пространство пола и подошли к стойке, где уже образовалась небольшая очередь из пассажиров.

— Эмма, ты сегодня же поедешь в Порт-Керрис?

— Да, ближайшим поездом.

— А деньги у тебя есть? Я имею в виду фунты, шиллинги и пенсы.

Об этом она и не подумала.

— Нет. Но это неважно. Я смогу где-нибудь получить наличные по чеку.

Они стояли в очереди за английским бизнесменом, у которого в руках был лишь паспорт и тонкий портфель. Кристофер наклонился к нему:

— Сэр, простите, не могли бы вы помочь?

Мужчина обернулся и с удивлением увидел лицо Кристофера в нескольких дюймах от своего. Кристофер изобразил добродушие:

— Простите, но у нас затруднение. Моя сестра возвращается в Лондон, она не была дома шесть лет, и у нее столько ручной клади!.. И ей только что сделали серьезную операцию…

Эмма вспомнила, что Бен как-то сказал: «Когда Кристофер начинает врать, он не может ограничиться мелким обманом, и его начинает заносить». Глядя на то, как его понесло на этот раз, она решила, что он правильно выбрал себе род занятий. Он был прекрасным актером.

Бизнесмен, услышав такое, не мог отказать:

— Да, конечно.

— О, вы так любезны!

Попутчик Эммы взял саквояж и папку в одну руку, а корзину и тонкий портфель — в другую. Девушке стало жаль его.

— Это только до самолета. Вы так добры! Понимаете, мой брат не полетит со мной.

Очередь продвинулась вперед, Эмма и Кристофер подошли к стойке.

— До свидания, дорогая Эмма.

— До свидания, Кристо.

Они поцеловались. Загорелая рука приняла ее паспорт, пролистала страницы и поставила штамп.

— До свидания.

И вот между ними уже барьер, формальности паспортного контроля Франции, бурлящая толпа пассажиров.

— До свидания.

Девушке хотелось, чтобы он дождался, пока она сядет в самолет, но, когда она собралась на прощание помахать рукой, в которой держала шляпу, Кристофер уже повернулся спиной и шел к выходу, на его волосах играло солнце, руки были засунуты глубоко в карманы замшевого пиджака.

Стоял февраль, в Лондоне шел дождь. Он начался в семь часов утра и с тех пор лил не переставая. К половине двенадцатого выставку пришло посмотреть человек десять, да и те, по всей видимости, просто прятались от дождя. Посетители сбрасывали мокрые плащи, ставили в угол капающие зонтики и стояли, сетуя на погоду, даже не удосужившись купить каталог.

В половине двенадцатого пришел посетитель, который изъявил желание купить картину. Это был американец, остановившийся в отеле «Хилтон». Он хотел увидеться с Бернстайном. Секретарша Пегги взяла у него визитную карточку, вежливо попросила подождать и зашла в кабинет Роберта.

— Господин Морроу, там пришел американец, — она взглянула на визитную карточку: — Лоуэл Чик. Он был у нас неделю назад, и господин Бернстайн показал ему «Оленей» Бена Литтона. Гость захотел купить картину, но ушел, так ничего и не решив. Он сказал, что ему надо подумать.

— Вы сказали ему, что господин Бернстайн сейчас в Эдинбурге?

— Да, но он не может ждать, так как завтра уезжает в Штаты.

— Хотелось бы поговорить с ним, — сказал Роберт.