Ей было сорок два, на шесть лет старше Роберта, и уже десять лет она была замужем за Маркусом Бернстайном. До замужества она работала у него в качестве секретаря, бухгалтера, а когда финансы бывали на исходе — то и уборщицей. В том числе благодаря и ее усилиям и вере в Маркуса их галерея не только не прекратила своего существования, но и достигла нынешнего мирового признания.

Роберт спросил:

— Маркус сказал тебе о том… ну, как у него дела?..

— В двух словах. Не было времени. Но старый лорд из Гленса, кто бы он там ни был, имеет трех Рубенсов, Констебля и Тёрнера. Вот об этом можешь подумать на досуге.

— Он хочет продать их?

— По всей видимости. Он говорит, что при нынешних ценах на виски оставлять эти картины болтаться на стенах — просто непозволительная роскошь. Мы узнаем подробности, когда Маркус вернется. Ну а ты чем занимался сегодня?

— Заходил американец по имени Лоуэл Чик, выписал чек за Бена Литтона.

— Это прекрасно…

— И… — он остановил взгляд на лице сестры, — вернулась Эмма Литтон.

Элен как раз начала крошить грибы. Услышав его слова, она мельком взглянула на брата, ее руки застыли.

— Эмма? Ты имеешь в виду Эмму, дочь Бена?

— Прилетела сегодня из Парижа. Заходила в галерею занять денег на дорогу до Порт-Керриса.

— Маркус знал, что она возвращается?

— Думаю, нет. Вряд ли она сообщила об этом кому-нибудь, кроме своего отца.

— А Бен, конечно же, промолчал. — Лицо Элен стало сердитым. — Иногда мне хочется просто удавить этого человека.

Роберт удивился:

— А что бы ты сделала, зная о ее возвращении?

— Ну, встретила бы в аэропорту. Угостила обедом. Да мало ли что!

— Пусть ему послужит утешением, что я угостил ее обедом.

— Вот и молодец. — Она порезала очередной гриб, продолжая рассуждать: — Как она выглядит?

— Привлекательно. Правда, довольно своеобразна.

— «Своеобразна», — сварливо повторила Элен. — То, что она своеобразна, я знаю сто лет.

Роберт подцепил кусочек сырого гриба и съел его ради эксперимента.

— Ты знаешь что-нибудь о ее матери?

— Конечно знаю. — Элен переместила грибы подальше от Роберта и поближе к плите, на которой дымилась политая горячим маслом сковорода. Ловким движением женщина вывалила грибы в масло, оно слабо зашипело, и по кухне распространился вкусный запах. Стоя у плиты с деревянной лопаточкой, Элен помешивала жаркое; Роберт видел ее резкий профиль.

— Кто она была?

— Ох! Да так, низкорослая студентка-художница, в два раза моложе Бена. Смазливенькая.

— Они были женаты?

— Да. Его угораздило жениться на ней. Мне кажется, по-своему он обожал ее. Но она была просто ребенком.

— Она бросила его?

— Нет. Умерла при родах Эммы.

— А затем, позднее, он женился на женщине по имени Эстер?

Элен обернулась к нему, ее глаза сузились.

— Откуда ты знаешь?

— Эмма рассказала сегодня за обедом.

— Ну что ж, я долго молчала! Да. Эстер Феррис. Минуло уже много лет.

— И у нее был ребенок. Сын по имени Кристофер?

— Только не говори, что он опять появился на горизонте!

— Отчего ты так встревожилась?

— Ты бы тоже не остался равнодушным, если бы пережил те полтора года, когда Бен Литтон был женат на Эстер…

— Расскажи мне.

— Ох! Это было убийственно. Для Маркуса и Бена… Подозреваю, что и для Эстер. Ну и, конечно же, для меня. Сначала Маркус чуть было не превратился в третейского судью постоянных жутких семейных скандалов. Затем на нас обрушился поток нелепых мелких счетов, которые, по заявлению Эстер, Бен отказывался оплачивать. Ты знаешь, что Бен не хотел иметь дома телефон; но Эстер распорядилась установить его, и Бен вырвал провода с корнем. Потом с головой Бена что-то случилось, и он не мог заниматься никакой работой, проводил целые дни в местном пабе. Тогда Эстер приставала к Маркусу, чтобы он сходил за ее мужем, поскольку только Маркус имеет на него влияние. И так далее, и тому подобное. Маркус старел на глазах. Ты себе можешь это представить?

— Да… Но при чем же тут мальчик?

— Этот мальчик часто оказывался яблоком раздора. Бен его не выносил.

— Эмма сказала, они соперничали.

— Так и сказала? Она всегда была восприимчивым ребенком. Могу предположить, что Бен по-своему завидовал Кристоферу, но и Кристофер был сущим дьяволом. Смотрелся он святошей, но его мать совершенно испортила сына. — Элен сняла сковороду с огня и вернулась к стойке, оперевшись о нее локтем. — Что Эмма рассказала о Кристофере?

— Только то, что они встретились в Париже.

— Что он там делал?

— Не знаю. Вероятно, отдыхал. Ведь он артист. Ты знала это?

— Нет. Но охотно верю. Она сильно восторгалась им?

— Я бы сказал — да. Если это только не был восторг от скорого возвращения к отцу.

— Тут ей нечем восторгаться.

— Согласен. Но как только я заикнулся о привычках Бена, то понял: еще чуть-чуть, и мне оторвут голову.

— Правильно понял. У них отношения, как в воровской шайке. — Сестра похлопала брата по руке: — Не вздумай ввязываться, Роберт. Меня воротит от этих родственничков.

— Я и не ввязываюсь. Просто любопытно.

— Прекрасно. Послушай моего совета: ради собственного спокойствия держись от них подальше. Хорошая новость: Джейн Маршалл звонила в обед и просила, чтобы ты ей позвонил.

— По какому поводу, ты не в курсе?

— Она не сказала. Сказала только, что будет на месте после шести. Только не забудь, хорошо?

— Не беспокойся, не забуду. Но и ты не забывай, что Джейн пока еще не член нашей семьи.

— Не понимаю, о чем ты? — удивилась Элен, которая обычно, со своим братом во всяком случае, была откровенна. — Она очаровательна, привлекательна и умна.

Роберт ничего не ответил. А рассерженная его молчанием Элен продолжала, словно оправдываясь:

— У вас много общего: интересы, друзья, стиль жизни. Кроме того, мужчине твоего возраста пора бы жениться. Нет более жалкого существа на свете, чем стареющий холостяк.

Она замолкла, и наступила тишина. Роберт вежливо осведомился:

— Ты закончила?

Элен глубоко вздохнула. Он был безнадежен. Она всегда знала, что никакими словами невозможно заставить Роберта сделать то, что он не хочет. За всю жизнь ей ни разу не удалось уговорить его. Речь Элен опять оказалась пустым сотрясением воздуха, и она уже сожалела о потраченных эмоциях.