— Лизи? — услышала она голос Аманды. Брови сёстры сходилисьу переносицы.

— Извини, — ответила Лизи. — Я просто… отвлеклась насекунду.

— С тобой такое часто случается, — покачала головой Аманда.— Думаю, это от Скотта. Смотри внимательно, Лизи. Я пронумеровала все журналы,которые лежат у стены.

Лизи кивнула, словно понимая, зачем всё это делалось.

— Номера я поставила карандашом, едва заметные, — продолжилаАнда. — Делала это, когда ты стояла ко мне спиной или чем-то занималась.Думала, что ты меня остановишь, если увидишь.

— Я бы не стала. — Она взяла блокнот, чуть влажный от потавладелицы. — Восемьсот сорок шесть! Так много! — И Лизи знала, что издания,которые лежали у стены, не относились к тем, которые она могла бы читать и дажедержать в доме. Она бы предпочла «О», «Гуд хаускипинг», «Мисс»[7], но тутлежали «Сьюэнни ревью», «Глиммер трейн», «Оупен сити», не говоря уже обизданиях с такими неудобоваримыми названиями, как «Пискья».[8]

— Тут их гораздо больше. — Аманда ткнула большим пальцем всторону стопок книг и журналов. Действительно, когда Лизи посмотрела на них,она поняла, что её сестра права. Их гораздо больше восьмиста сорока схвостиком. Должно быть больше. — Их тут почти три тысячи, и куда ты всё этосложишь или кто захочет их взять, я, конечно, сказать не могу. Нет, восемьсотсорок шесть — это число, где есть твои фотографии.

Аманда неловко построила фразу, и Лизи не сразу её поняла. Акогда сообразила — обрадовалась. Сама идея, что эти журналы могут стать стольнеожиданным фотоархивом (в котором хранились свидетельства её жизни соСкоттом), даже не приходила ей в голову. Но когда она об этом подумала, всёвстало на свои места. К моменту его смерти они прожили вместе более двадцатипяти лет, и все эти годы Скотт неустанно путешествовал, читал лекции, выступал,пересекал страну из конца в конец, срываясь с места, едва заканчивал однукнигу, и угомонялся, лишь приступив к следующей. За год посещал до девяностакампусов и при этом выдавал на-гора, казалось, нескончаемый поток короткихрассказов. В большинстве поездок она сопровождала его. В скольких мотеляхгладила шведским паровым утюгом один из его костюмов, тогда как с одной стороныв телевизоре что-то бубнили участники очередного ток-шоу, а с другой Скотт, спадающими на лоб волосами, выбивал дробь на пишущей машинке (в первые годы ихсовместной жизни) или набирал текст на ноутбуке (позже)?

Анда угрюмо смотрела на неё, реакция сестры ей определённоне нравилась.

— Которые обведены кружком, их более шестисот, там вподписях к фотографиям к тебе отнеслись без должного уважения.

— Правда? — Слова Аманды заинтриговали Лизи.

— Я тебе покажу.

Аманда заглянула в блокнотик, подошла к лежащим у стеныстопкам журналов, вновь сверилась со своими записями, вытащила два. Один — вдорогом переплёте, издаваемый дважды в год университетом Кентукки вБоулинг-Грин. Второй, формата «Ридерс дайджест», похоже, студенческий,назывался «Тяни-Кидай»: такие названия обычно придумывали студенты-филологи, иони ровным счётом ничего не значили.

— Открой их, открой! — потребовала Аманда и, когда сунулажурналы в руки Лизи, обдала её резким запахом собственного пота. — Страницызаложены уголками, видишь?

Уголки. Так их мать называла клочки бумаги. Первым Лизиоткрыла журнал, выходящий дважды в год, на отмеченной бумажкой странице.Фотография ей сразу понравилась — чёткая, качественно напечатанная. Скотт стоялна какой-то сцене, она — чуть сзади, аплодируя ему. Слушатели находились внизу,тоже хлопали. Фотография в «Тяни-Кидай» не шла с первой ни в какое сравнение.Разрешение отвратительное, точки размером с остриё плохо заточенного карандаша,бумага самая дешёвая, неровная, с посторонними вкраплениями — но, взглянув нафотографию, Лизи едва не заплакала. Скотт, похоже, входил в какой-то гудящийподвал. На его лице сияла привычная улыбка, которая говорила: «Да, знакомоеместечко». Она шла в шаге или двух позади, но на фотографии была и её улыбка,то есть фотограф воспользовался мошной вспышкой. Она даже узнала свою блузу,голубую, от Энн Кляйн, с забавной единственной красной полосой слева. Нижняяполовина тела, вместе с одеждой, терялась в тени, и Лизи не помнила, что именнобыло на ней в тот вечер, но была почти уверен»- джинсы. Если она шла куда-топоздно вечером, то всегда надевала вылинявшие джинсы. Надпись гласила: Живаялегенда Скотт Лэндон (в сопровождении подруги) в прошлом месяце посетил клуб«Сталаг 17» университета Вермонта. Лэндон оставался до последнего звонка,читал, танцевал, развлекался. Этот парень знает, как оттянуться.

Да. Этот парень знал, как оттянуться. Она могла этозасвидетельствовать.

Лизи посмотрела на все остальные периодические издания, внезапнопотрясённая тем, какие ещё богатства она может в них раскопать, и поняла, чтоАманда всё-таки причинила ей боль, разбередила рану, которая теперь моглакровоточить долгое время. Был ли Скотт единственным, кто знал о тёмных местах?Грязных, тёмных местах, где ты внезапно оказывалась одинокой и лишённой дараречи? Может, она знала о них не так много, как он, но знала предостаточно. И,конечно, она знала, что он одержим призраками. После захода солнца никогда несмотрелся в зеркало, да и в любую другую отражающую поверхность, если былатакая возможность. И она любила его, несмотря на всё это. Потому что этотпарень знал, как оттянуться.

Но с этим покончено. Этот парень наоттягивался. Этот пареньотошёл в мир иной, а в её жизни — новый этап, на котором она не выступает впаре, а солирует, и уже слишком поздно поворачивать назад.

От этой мысли по её телу пробежала дрожь, она заставила Лизиподумать о тварях, (пурпурной, твари с пегим боком) думать о которых не стоило,вот она и отогнала эти мысли.

— Я рада, что ты нашла эти фотографии. — В голосе слышаласьтеплота. — Ты очень хорошая старшая сестра, знаешь ли.

И, как и надеялась Лизи (но не могла на это рассчитывать),Анда растерялась. Подозрительно посмотрела на сестру в поисках намёка нанеискренность, но, разумеется, не нашла. Мало-помалу расслабилась, превратиласьв Аманду, с которой легче иметь дело. Повертела в руках блокнот, нахмурившись,уставилась на него, словно не понимая, откуда он взялся. Лизи подумала, что,учитывая навязчивую природу чисел, это, возможно, шаг в правильном направлении.