Заглядывать к Ипатову я не собиралась, письма могут немногои подождать, но Женька скомандовала:

– Сворачивай, здесь к их лавочке ближе. – И я покорносвернула, злясь на себя за это.

Тут надо пояснить, почему мне не хотелось встречаться сИпатовым и почему Женьке не терпелось его увидеть. Несколько лет назад, когда янаписала свой первый роман, Женька потащила меня в литературный кружок, гдецарил гениальный Ипатов. Женька тогда писала рассказы о животных и всяческипыталась приохотить меня к литературе, точнее, к этому самому кружку. Свойпервый роман я тоже начала писать после ее настойчивых увещеваний, и,разумеется, она сочла необходимым показать его знающим людям. Знающие людироман прочитали и посоветовали мне заниматься своим делом (в ту пору я работалав туристической фирме), однако Женька проявила завидную настойчивость и,несмотря на отзывы товарищей по кружку, отправила роман в одно из московскихиздательств. Вскоре роман напечатали. С этого, собственно, и началась мояписательская карьера. С тех пор я успела написать полтора десятка романов истала одним из популярных авторов. Женька не без ехидства напоминала о нашемзнакомстве Ипатову при каждой встрече с ним, особо напирая на мою популярность.Кружок ей пришлось оставить, но с Ипатовым она часто встречалась на различныхмероприятиях. Завидев Женьку еще издали, он заметно менялся в лице и торопилсясмыться, и это несмотря на бесплатную выпивку и бутерброды. Можете представить,какие добрые чувства питал ко мне глава нашей писательской организации, поэтомунеудивительно, что разговаривал он со мной сквозь зубы.

Мы подъехали к двухэтажному особняку в центре города. Здесьрасполагалось управление культуры, комната на втором этаже была выделенаписательской организации, туда мы и направились. Я постучала и робко заглянулав кабинет. Ипатов сидел за столом и мирно дремал. Грузный дядька летсемидесяти, с круглым бородатым лицом, грустными глазами и носом-картошкой.Толстовка, стоптанные ботинки, мешковатые брюки, которые не мешало бывыстирать. Встретив Ипатова на улице, ни за что не догадаешься, что он гений,впрочем, сам себе Ипатов нравился, а не брился и не мылся он по идейнымсоображениям, по крайней мере так утверждала подружка.

– Здрасьте, – громко сказала она, внедряясь в кабинет.Ипатов вздрогнул, открыл глаза и вздрогнул вторично. – Рада васвидеть, – радостно заявила Женька, пробираясь к столу, я продолжала стоятьу двери.

– Это вы, – трагически сказал Ипатов, как видно, узнавЖеньку по голосу.

– Да. Вот пришла с подругой забрать письма ее многочисленныхпоклонников.

– Забирайте, – кивнул Ипатов в сторону внушительноговида пачки писем на краю стола. Женька не торопясь перебирала конверты, судовлетворением заметив:

– Со всего света пишут.

– Гибнет Россия, гибнет, – буркнул Ипатов.

Только Женька собралась ответить, как я, быстроприблизившись, схватила ее за руку и потянула к двери. Женька на ходузасовывала письма в сумку. Ипатов с томлением смотрел на муху, устроившуюся напыльной люстре, а я вздохнула с облегчением, только когда мы оказались вкоридоре.

– Охота тебе дразнить старика, – возмущенно заметила я.

– А чего он каркает? Гибнет Россия… потому что его опусов нечитают? Так это ж читать совершенно невозможно, я пробовала четыре раза. Ужнасколько я ко всему привыкшая, я имею в виду, какой только хрени читать не приходитсяна моем боевом посту, и то не осилила, а что говорить о людяхмалоподготовленных? То ли дело у нас ты… Читаю и, можно сказать, душой отдыхаю.Иди поцелую, гений ты мой. – Женька чмокнула меня в нос, и мы направилиськ выходу. – Как твой новый роман?

– Никак, – вздохнула я.

– Тебе надо встряхнуться. У меня еще десять дней отпуска,давай махнем куда-нибудь?

– А Ромка?

– Что Ромка? Ромка твой грызет гранит науки, вот и пустьгрызет, лишь бы зубы себе не обломал.

– Хорошо, можем завтра поехать за город, позагорать.

– Позагорать само собой. Слушай, тебе не кажется, что внашей жизни не хватает приключений?

– Ну… – усомнилась я. Если честно, приключений в нашей жизнихватало, несколько раз мы с подружкой запросто могли головы бы лишиться, еслибы не вмешательство моего мужа, полковника спецназа, кстати.

– Не хватает, – отрезала Женька. – Жить надо так…– В этом месте она споткнулась и выругалась: – Черт… – А я хихикнула. –Ладно, поехали пельмени есть, – вздохнула подружка.

С пельменями было покончено быстро. Женька вспомнила прописьма и пошла за своей сумкой, а я стала мыть посуду.

– Ну что, почитаем, что люди пишут, – сказала она,вернувшись и устраиваясь за столом. Женька надорвала первый конверт и началачитать: – Уважаемая Анна…

Я писала романы под псевдонимом Анна Асадова, псевдоним мнепридумала Женька, она же намеревалась написать историю моей жизни, присовокупивк ней свои воспоминания. Надеюсь, это случится после моей кончины, когда мне,по большому счету, будет все равно, что обо мне граждане думают. При Женькинойфантазии сделать из моей жизни романтический триллер с элементами порнографии –раз плюнуть.

– Когда я впервые увидел вас… так… – Женька взяла в рукиконверт и удовлетворенно кивнула. – Ясно. Из мест лишения свободыбеспокоят. Где это он тебя видел? Слушай, а у них там телики есть?

– Откуда мне знать?

– Может, и правда видел. Тебя на той неделе опять по теликупоказывали.

– Читай дальше.

Женька продолжила чтение, давясь от смеха, вскоре мы ужехохотали в голос.

– Да… талант у парня.

– Уверена, это коллективный труд, – усмехнулась я.

– Ага. Небось всем бараком писали. Ох уж эти мужики… Так,меняем тему. Вот, пенсионерка пишет, приятно глазу: коротко и не по делу. Книгией твои нравятся, а вот ремонт в подъезде так и не сделали, хотя третий годобещают. Школьницы пишут, ну, эти молодцы, если не считать грамматическихошибок… Приглашение на встречу ветеранов… Еще приглашение, какой-то Липатовзовет тебя на презентацию своей книги. Знаешь Липатова?

– Нет.

– Значит, не пойдем.

Я домыла посуду, поставила на плиту чайник, и тут Женькасказала:

– Анфиса, посмотри-ка… – и протянула мне письмо.