стало обсидианово-черным.

– Спасибо, – зевота буквально разрывала Питера, и он поднялся, – пойду-ка я спать, Хайли. Разбуди меня… когда там этот твой прием?

Бледные щеки Хайлиана слегка порозовели.

– Ты не обязан идти со мной.

– Так когда?

– Около восьми.

– Отлично, тогда подними меня в семь, – Питер направился в спальню, у самой двери обернулся – и слова «только обязательно, ладно?» застряли у него в горле.

Потому что бесцветное лицо Хайлиана словно расцвело, сияние струилось из фиолетовых глаз, как поток – чье сердце смогло бы вместить его? И как, скажите на милость, его вынести?

Хайлиан поймал взгляд Питера и улыбнулся, с фантастической скоростью натянув привычную маску славного парня. Сияние погасло, словно водой щедро плеснули на угли.

– Семь часов – и я иду к тебе, неотвратимый, как судьба. Так что спеши выспаться как следует.

Питер деревянно улыбнулся в ответ, кивнул, и скрылся в благословенном полумраке спальни.

Здесь все цвета были настолько же мягкими и приглушенными, как в покинутой им комнате – яркими и светлыми. Апартаменты оформлял Хайлиан, и эту, нижнюю спальню сделал точно такой, как попросил Питер. Темно-синие и золотисто-бежевые тона, никакой мебели, кроме морфо-кресла и кровати.

В дальнем конце спальни находилась дверь в дезинфекционную комнату, а рядом – в мастерскую, где Питер почти не появлялся… когда они заняли эти апартаменты, он настоял на мастерской, не признаваясь даже себе, что страсть к изобретательству практически угасла – почти сразу после исчезновения Фэлри. Он…

Питер устало опустился на кровать – обычную, не морфическую кровать, сделанную для него по специальному заказу. Откинулся на спину, потер лицо ладонями.

Не чувствовал ли он в глубине души, что все так кончится? В деревне говорили – большое счастье притягивает большую беду. Не существует любви без боли разлуки, и каждая рука рано или поздно холодеет.

Рана, которую потеря Фэлри пробила в жизни Питера, никогда не затянется. Другие события могут закрыть собой эту дыру, как кустарник, выросший над глубокой ямой. Но сама яма не исчезает, и в нее по-прежнему можно упасть – вот как сейчас.

Он не хотел снова погружаться в воспоминания, но после встречи с Хайлианом избежать этого практически невозможно. Какого Темного он так похож на Фэлри? На первый взгляд вроде ничего общего – синеглазый и золотоволосый Фэлри был сложен, как молодой бог, а Хайлиан высокий, худой, как щепка, с прямыми серебристыми волосами до плеч и глазами, как темный омут, в котором отразилось грозовое небо.

Но что-то в манере двигаться, говорить, вставать и садиться – даже в том, как он пьет эту чертову воду – так напоминает Фэлри, что порой хочется кричать. И конечно, это она, истинная причина, почему они вместе вот уже пять лет, почему Питер позволяет своему бывшему инструктору по адаптации заботиться о нем, поддерживать его, всегда быть рядом. Любовью тут и не пахнет, и вот это самое скверное.

Потому что Хайлиан-то в него влюблен.

И как всегда эта невыносимая мысль столкнула Питера с кровати, заставила подняться и пойти в дезьку, чтобы хоть чем-то себя занять. Чтобы хоть на миг не испытывать это мучительное чувство, в котором влечение смешивалось со стыдом.

Он помнил, как заметил впервые это странное, неуловимое сходство – сразу же, едва Хайлиан зашел в комнатушку в центре адаптации, где жил Питер. А точнее, куда его поместили родители и Инза через два года после исчезновения Фэлри – потому что просто не знали, что еще можно сделать с человеком, почти потерявшим разум, помешавшимся на одной-единственной мысли, едиственной цели.

Найти Фэлри.

Найти вопреки тому, о чем говорилось в записке – ужасной записке, лежавшей на подушке рядом с отсеченными золотыми волосами эр-лана. Волосами, которые всего несколькими часами ранее Питер ласкал, пропуская между пальцами.

«Не ищи – или мы убьем его».

Клан Лэ взял-таки свое, Лэнгилл просто не мог жить, зная, что Фэлри обрел счастье. Сын сбежал из клана, чтобы якшаться с каким-то отребьем! Живет с ним в деревенском доме, таскает воду, кувыркается в грязной постели – ниже падать некуда.

Но зачем, в таком случае, он ждал целый год? Что мешало забрать Фэлри сразу же после того, как ситуация с Барьером разрешилась?

Это сразу показалось Питеру странным, а впоследствии он вцепился в это несоответствие, как клещ.

Не было даже речи о том, чтобы каким-то образом поговорить с Лэнгиллом – после признания и смерти Тиана он удалился от дел, больше не мелькал на галовиде. Хоть Тиан и взял всю вину на себя, видимо, Лэнгилл решил перестраховаться и не привлекать к себе внимания, пока страсти не улягутся. Произойдет это, должно быть, только после смены целого поколения сегов, но эр-ланам спешить некуда, они практически бессмертны и могут позволить себе хоть пятьдесят, хоть сто лет ожидания.

Питер принял душ, забрался обнаженным в постель. Чистые простыни цвета белого песка приятно льнули к телу, но воспоминания взбудоражили его, и сон не шел. Лежал с закрытыми глазами и колотящимся сердцем и вспоминал Фэлри, свои метания, встречу с Хайлианом, долгий, мучительный процесс возвращения к «нормальной» жизни.

К жизни, где он живет, как большинство сегов Оморона. Где у него есть дом и работа, с грехом пополам компенсирующая чудовищное чувство вины за гибель целого народа, которую он не смог предотвратить.

К жизни, в которой больше нет Мелл Фэлри, потому что клан Лэ забрал его у Питера, а он… просто смирился с этим. Да, в конце концов он смирился, потому что другого выхода не было, либо проститься с Фэлри, либо умереть. Умирать Питер не смел – по крайней мере, пока живы родители. Их существование и любовь накрепко пришпилили его к жизни, словно бабочку булавкой к картонке.

А потом появился Хайлиан, и все запуталось еще сильнее.

Они проводили вместе бесконечные дни, с которыми Питер не знал, что делать, потому что каждый миг существования стал для него пыткой. В отличие от мамы, Инзы и остальных, Хайлиан не пытался его утешить или ободрить – понимал, что это бесполезно. Он просто был рядом, день за днем, месяц за месяцем. Призрачное сходство с Фэлри с одной стороны мучило Питера, с другой – странным образом успокаивало, как будто какая-то, пусть и совсем крохотная частичка эр-лана все же осталась рядом.

Хайлиан принял в себя весь яд, всю боль, скопившуюся в душе Питера… а потом медленно, шаг за шагом научил его снова любить этот мир. Находить смысл в каждом прожитом дне. И