Дима отпустил Сабину и, взъерошив волосы, нервно прошелсявзад и вперед по комнате.

— Но я струсил! — удивленно сообщил он. — Ядавно собирался сказать тебе, что мы не подходим друг другу, и все тянул итянул. Знаешь, как трудно взять и с бухты-барахты заявить девушке, что тыхочешь порвать отношения? Когда произошла та ссора, я воспользовался ситуациейи улизнул. Прости меня! Все дело в том, что мы слишком разные.

— И чем же мы такие разные? — спросила Сабина,вскинув брови. Слезы скопились в горле, но она еще могла их контролировать.

— Ты для меня слишком.., слишком.., благоразумна. Ты неспособна на безрассудство.

— Я способна! — крикнула Сабина.

— Прости, я не так выразился. — Дима выставилвперед руки. — Ты способна. Но ты слишком правильная, и никакиебезрассудства не доставляют тебе удовольствия. Помнишь, мы гуляли по вечернейМоскве, было жарко, мы заговорили о море, и я предложил все бросить и прямосейчас, сию же минуту, слетать в Сочи искупаться?

— И я согласилась!

— Да, согласилась. Но тебе было настолько не комфортно,что уже через час я почувствовал себя дураком. Для того чтобы ты получилаудовольствие, ты должна была все знать заранее. Заказать билеты, собрать сумку,продумать маршрут…

— И часто вы с женой пускаетесь в авантюры? — злоспросила Сабина.

— Господи, при чем здесь авантюры? Это простопример. — Он остановился напротив нее и неожиданно улыбнулся:

— Ты ведь все понимаешь, правда?

Сабина все понимала. Она умная, самостоятельная и чрезмерноорганизованная. Она трудная. На таких не женятся замечательные молодые люди,для которых безрассудства и легкое отношение к жизни важнее всего остального.

Дима еще некоторое время излагал свои доводы, потом понял,что нужно сворачивать разговор, потому что лицо Сабины постепенно тяжелело,наливаясь слезами. Он торопливо распрощался, поцеловал ее куда-то за ухо и ушел,удовлетворенный тем, что трудный разговор состоялся. Он приезжал выполнить свойдолг. Он повзрослел и многое понял.

Сабина стояла столбом, уставившись на закрывшуюся дверь. Оначувствовала себя оскорбленной и униженной. И больно ей было так, будто никакихсеми лет не было и в помине, а с Буримановым они поссорились только вчера.Старые чувства ожили и нахлынули на нее с неудержимой силой. Она упала внизлицом на кровать и горько заплакала.

Петя обнаружил ее первым. Поскольку никакие его увещеванияна сестру не действовали, он позвал на подмогу сначала мать, потом близкуюСабинину подругу Тамару и напоследок отчима, который страшно разволновался. Всебегали вокруг кровати и пытались узнать, в чем дело, но Сабина не говорила. Ачтобы ей не мешали рыдать, накрыла голову подушкой.

— Надо просто переждать это, — наконец сдаласьмама. — Никто не знает, что случилось?

Все отрицательно покачали головами.

— Пойду принесу чего-нибудь выпить, — решил Петя ибыстро вышел, впустив в комнату звуки праздника.

Внизу грохотала музыка, но до второго этажа доносились однибасы и жуткий топот танцующего стада гостей, слышался истеричный женский смех имужской гогот. Время от времени все это перемежалось криками «Горько!». Гостивопили так неистово и заканчивали таким визгом, будто никогда раньше не видели,как люди целуются.

— Наверное, она встретилась с Буримановым, —предположила Тамара, с сочувствием глядя на сотрясающуюся подругу. — Онисемь лет не виделись.

Тамара была невысокой и полненькой и, несмотря на свежесть,как-то незаметно перешла в «средний возраст». Если Сабину в магазинах все ещеназывали «девушкой», то к Тамаре обращались не иначе как «Женщина!». Онапостоянно сидела на диетах, но, вероятно, это шло вразрез с ее личнойгенетической программой, и вес упорно возвращался. «Ничто так не окрыляетженщину, — любила повторять Тамара, глотая несоленую овсянку, — какпара сброшенных килограммов».

Она до сих пор не вышла замуж, потому что мечтала о принце,хотя на всякий случай держала про запас старого поклонника. Если принцзадержится еще года на два, она плюнет на него и создаст стабильную семью.Вероятно, именно уверенность в завтрашнем дне делала Тамару миролюбивой ижизнерадостной.

— Да, это наверняка старая любовь, — мрачнозаметила мама. — Из-за чего еще можно реветь в таком платье?

Она беспомощно посмотрела на мужа. Сабинин отчим выгляделочень солидно: седая шевелюра, очки, значительный подбородок… Он был известнымученым, занимался лингвистикой, научными переводами, возрождал мертвые языки,расшифровывал древние манускрипты и ничего не понимал в женских проблемах.

— Не может быть, чтобы девочка так расстроилась из-запарня, с которым рассорилась семь лет назад, — сказал он,насупившись. — Для этого она слишком благоразумна!

В ответ на его слова девочка зарыдала с удвоенной силой.

— Она нас слышит, — с изумлением заметила мама,потому что рыдания были самозабвенные.

В тот же миг подушка отлетела в сторону, и Сабина,растрепанная и красная, как помидор, рывком села на кровати.

— Почему ты так сказал?! — с ненавистью глядя наотчима, вопросила она. — С чего вы все взяли, что я благоразумная?! Ясамая большая дура на свете!

Очень вовремя вернулся Петя с подносом, на котором стоялабутылка вина и бокалы.

— О! — воскликнул он, увидев зареванную сестру сраспухшим носом и торчащими в разные стороны волосами. — Восставшие изада! Хочешь выпить?

Он налил ей полный бокал, и Сабина большими глотками осушилаего до дна. Присутствующие смотрели на нее с некоторой опаской.

— Я поеду домой, — сообщила она сдавленнымголосом.

— Не думаю, что это хорошая идея, — решительновозразила мама, а Петя громко закричал:

— Ну, вот еще! Я тащился сюда только для того, чтобы стобой поговорить. У меня дело горит, и ты обещала мне помочь!

Сабина поджала под себя ноги, отогнула край пледа и вытерлаим нос. Выпитый на голодный желудок алкоголь сразу ударил ей в голову. Сталожарко, потому что кровь быстрее побежала по сосудам, растворив заодно и комокслез, который до сих пор мешал ей дышать. Но даже в таком состоянии онапонимала, что отпираться бессмысленно. Если брат что-то задумал — все, можносчитать это приговором.

— Давай говори, чего тебе надо, — проворчалаСабина, — и я двинусь в город.

Она ни на кого не смотрела, угрюмо уставившись в уголкомнаты. Петя отхлебнул вина и заявил:

— Я хочу, чтобы ты уволилась с работы. Прямо завтра.

Мама и Тамара вытаращили глаза. Отчим длинно присвистнул,что было ему совсем несвойственно. И даже «виновница торжества» соизволилаоторваться от созерцания обоев и внимательно посмотрела на братца.