Инструкция о действиях в аварийных ситуациях! Та, что я подарил жене на наше первое общее Рождество. Она всегда хранила ее.

В ее старой квартире она была прилеплена скотчем к зеркалу в ванной.

Нашим первым общим жилищем был маленький арендованный дом, и там карточка-инструкция была прикреплена к холодильнику с помощью магнитика.

Когда мы купили наш первый дом, Миллисент засунула ее в рамку нашего первого зеркала в полный рост.

А в нашем большем по площади и более дорогом доме живут двое наших детей, которые не понимают шутки с инструкцией. Они находят ее банальной. И Миллисент возит ее с собой — она приклеена к защитному щитку в ее машине. Когда солнце бьет ей в глаза и она опускает щиток, эта карточка с инструкцией вызывает у нее смех.

И эту карточку она использовала, чтобы наносить своим жертвам порезы! Я уверен в этом так, как ни в чем другом.

* * *

В Хидден-Оуксе непросто спрятаться. Здесь все обращают внимание на новые машины. Особенно те, которые просто заезжают сюда и паркуются. Но никто не обращает внимание на людей, занимающихся бегом или спортивной ходьбой. А их бывает то пусто, то густо. Многие начинают заниматься физкультурой по утрам, а потом бросают. Но есть и такие, что поддерживают свою спортивную форму регулярно. Миллисент в их числе.

В той же бейсбольной кепке, с еще большей щетиной на лице, в мешковатых штанах и чрезмерно свободной футболке (спасибо Кеконе, у которой огромное количество одежды большого размера) я выхожу из задней двери ее дома, перемахиваю через ограду и выпрыгиваю на дорогу.

Прошла всего неделя с моего исчезновения, и журналисты снуют повсюду, не давая возможности ни Миллисент, ни детям жить нормальной жизнью. Миллисент не может ходить на работу, а дети в школу. Но я хочу выяснить, покидает ли вообще моя жена дом. Было бы гораздо проще заполучить карточку-инструкцию, если бы она выехала на машине из гаража и припарковалась где-нибудь, куда я могу попасть.

Только бы все получилось, только бы не сорвалось! Ведь Миллисент могла вытереть карточку, чтобы на ней не осталось ничьих отпечатков — ни ее, ни каких других женщин. А могла и избавиться от нее — выбросить или сжечь. Я очень надеюсь, что она этого не сделала.

Я не знаю всего, что делает моя жена, а возможно, и всего, что она делала. Но я знаю ее нутро. Она хранит эту инструкцию в напоминание себе о нас. И в напоминание себе о том, что она сделала с теми женщинами. Миллисент наслаждается этим, даже упивается. Теперь я это понимаю.

Поверят ли мне в полиции, если я принесу им эту карточку-инструкцию и на ней окажутся следы ДНК? Только не мои, а одной или нескольких мертвых женщин и Миллисент? Скорее всего, нет.

Поверят ли мне в полиции, если я расскажу им также о здании, которое приобрела Миллисент через три ООО, о Денис и сестре Оуэна? И если я покажу им мое рабочее расписание за тот период, когда исчезли все эти женщины. Я все время был дома. И понятия не имею, что могли рассказать дети про те ночи.

Нет, вряд ли они мне поверят. При наличии следов с моей ДНК в подвале церкви и многочисленных свидетельств людей, опознавших меня как Тобиаса, не говоря уже о мастерском спектакле Миллисент, они ни на секунду не поверят в мою невиновность. Но они могут поверить в то, что я убил этих женщин вместе с Миллисент. И тогда мои дети будут в безопасности.

Это единственный мой шанс. Шанс не только спастись самому, но и отправить Миллисент туда, где ей место. В тюрьму или в ад — все равно. Меня устроят оба эти места, поскольку они далеки от моих детей.

Я медленно пробегаю по кварталу параллельно моему дому, высматривая в прогалы между домами автомобиль Миллисент. Потом я также не спеша прохожу по улице, на которую она обычно сворачивала на пути к школе.

Как я и ожидал, машины жены я не заметил.

Весь день я рыскаю по округе, как ищейка, но так и не замечаю, чтобы Миллисент выезжала из дома. Хотя полной уверенности у меня нет. Эх, если бы я оставил маячок на ее автомобиле! Мне было бы тогда гораздо легче. И все-таки я не оставляю попыток. Я должен продолжать борьбу! Ходьба и бег трусцой становятся моим новым хобби. Как плохо, что я не взял того пса в собачьем приюте. Сейчас он бы мне пригодился.

Я набираю Энди. Похоже, он удивлен моему звонку. Возможно, он удивлен, что я еще жив.

— У меня только один вопрос, — говорю я.

— Валяй.

— Выезжает ли Миллисент из дома? Мне кажется, она не ездит даже на работу.

Энди колеблется, прежде чем ответить:

— Пожалуй, нет. Соседи носят им еду каждый день. Думаю, что они затаились, избегая прессы.

— Я так и полагал.

— Зачем тебе это?

— Не важно. Еще раз спасибо. Ты не представляешь, как я это ценю.

Энди закашливается.

— Что? — спрашиваю я.

— Я вынужден попросить тебя: не звони мне больше, — я молчу, и Энди продолжает: — Это из-за ДНК. Вся эта история стала слишком…

— Я все понимаю. Не беспокойся насчет этого.

— Я верю тебе, — говорит Энди. — Просто я не могу…

— Знаю. Я больше не позвоню.

Энди обрывает связь.

Меня удивляет только то, что он так долго оставался со мной. Я не заслуживаю его дружбы. Тем более после истории с Тристой.

Солнце начинает заходить, и я решаю в последний раз пройти мимо своего дома, прежде чем попытаться войти. Все, что мне нужно, — это проникнуть в гараж, к ее машине. Но я смогу это сделать только после того, как Миллисент заснет.

И у меня есть ключи.

* * *

Спустя пятнадцать минут я прохожу по параллельному кварталу, высматривая что-нибудь необычное. Типа полицейской машины без номеров, поджидающей меня для того, чтобы сделать именно то, что собираюсь сделать я. Ничего. Никаких странных легковушек, никаких подозрительных грузовиков. Ничего, чего бы я не узнал в своем районе. Кроме меня самого — бородатого парня, слишком долго бегающего трусцой. Удивительно, что меня еще никто не остановил.

Кружа по разным улицам и переулкам, я возвращаюсь к дому Кеконы. Это долгий путь, но коротким я уже пользовался раньше. А, добравшись до подъездной аллеи, ведущей к ее дому, я застываю на месте как вкопанный.

Впереди