и горячий пар рванул из носика, довольный тем, что в прохладную погоду стал незаменимым союзником.

Кипяток плюхнулся в кружку, а ложка зазвенела по керамическим стенкам, размешивая растворимый кофе. Видимо, телефон решил добавить разнообразия к звукам и ожил, надрываясь вибрацией и семафоря синим экраном. Мужчина нажал зелёную кнопку и прижал трубку к уху, подняв кружку к губам. Но рука зависла в воздухе, а брови выгнулись дугой, потому что в динамике раздался женский голос:

— Здравствуй, Сашенька.

— Алла? И какого перхлората ты звонишь?

— Просто. Подумала, вдруг ты уже телефон включил.

— Номер новый?

— Да, решила вот сменить.

— И?

Он взял кружку и пошёл в холл. Пар так призывно манил горячим напитком, что рот наполнился слюной, а по телу пробежала мелкая дрожь, намекая на желание согреться изнутри. Но кружка встала на полированную поверхность стола и замерла в ожидании, потому что из трубки полилось жалобное нытьё:

— Сашенька, мне так плохо!

Аллочка захлюпала, заливаясь слезами и Сашка вздохнул, усевшись на стул:

— По какому поводу водопад? Ты пьяная что ли?

— Немного, чтобы расслабиться. Саш, а можно я к тебе приду?

— Немного? Ну да, я так и понял. Алл, что тебе надо?

— Я беременная!

Динамик разразился скорбным рёвом, вперемешку с подвываниями, и Сашка слегка отстранил телефон от уха, сморщившись. Дождался благоприятной тишины и рассмеялся:

— И чего ревёшь?

— А что мне, радоваться, по-твоему?

— Как по мне – да. Это же ребёнок, а не сифилис.

— Уж лучше сифилис. Его вылечить можно.

— Тебе видней.

— Стебёшься?

— Алл, а чего мне не стебаться? Ищи счастливчика и бери за жабры. Ты дама предусмотрительная, значит предполагаешь, с кем такой казус незащищённый приключился.

Он всё-таки отхлебнул кофе, на что в трубке раздался прерывистый вздох:

— Что ж я – совсем дура, конечно знаю. Только лучше аборт сделаю, потому что этот урод никогда не признается, что со мной был.

— Ну, знаешь ли, жизнь твоя, тебе и решать. А от меня то что хочешь?

— Ничего, просто пожаловаться. Сашенька, а вот если бы я от тебя залетела, ты бы женился на мне?

Сашка хотел сделать следующий глоток, но вернул кружку на место и удивлённо вскинул брови:

— Так, подожди. А у тебя срок какой?

— Маленький, а что?

— Аллочка, меня терзают смутные сомнения. Ты мою комнату зачем отдраивала? Чтобы выбросить запасы резинок, а меня потом счастливым отцом недоношенного младенца записать? Чего молчишь?

— Я не молчу, а слушаю. И что мне теперь? На аборт идти?

— Да иди куда хочешь. Я здесь причём?

Аллочка всхлипнула и обиженно выпалила:

— А Вы все ни причём! Как спать со мной, так сами бежали, а как помочь, так никого нет! И ты - такой же козёл, как все!

— Алл, да кто ж спорит? Только, может, пора отключить на время вторые девяносто, да заставить работать верхние полушария? Глядишь, среди козлов и нормальный появится!

— Да пошёл ты, сама разберусь, что…

Тишина в здании взорвалась воющим дребезжанием такой громкости, что у Сашки слегка заложило уши и мурашки пробежали по спине. Он сунул телефон в карман и рванул вверх по лестнице. В надежде, что произошло именно то, о чём он предполагал.

Глава 19

— Саш, ну почему ты не хочешь сейчас поехать?

Соня сидела в Сашкиных объятиях на заднем сиденье своего автомобиля и усиленно строила обиженную.

— А потому, — улыбнулся он и коснулся губами её носика, — Я приеду вечером и буду ждать около дома. Это не обсуждается. И давай договоримся: со связи не пропадать, двери блокировать и одной, даже в собственный подъезд не входить!

— Хорошо. Тогда я заеду за тобой. Можно?

— В общагу?

Она вскинула удивлённо брови и попыталась отстраниться:

— А ты собираешься отдыхать после смены где-то ещё?

— А я собираюсь отдыхать? — Сашка не сдержал иронию и прищурился, — Вообще то, выспаться я рассчитывал ночью, как все нормальные люди. Или ты против?

— Я? — пушистые реснички растерянно заморгали и плечи неопределённо дёрнулись, — Нет, не против. Я тоже спать люблю ночью.

— А вот и зря, — он зарылся ладонью в каштановом водопаде, слегка надавил на её затылок, склонив голову навстречу, и прежде, чем пленить губы, выдохнул шёпотом, — Все свои ночи ты уже отдала мне.

Мгновения сладкой истомы складывались в секунды, а те, неумолимо, отсчитывали минуты и напоминали, что пора закончить поцелуй, в котором время растворялось, как дождевые капли в реке, оставляя лишь круги на поверхности — маленькие, едва заметные, но грозящие соединиться в один бурный водоворот. И тогда Соня бросит все свои дела, и они рванут туда, где не нужно будет оглядываться на тех, кто прошёл мимо машины и прислушиваться к гулу автомобилей на парковке.

— Саш, пожалуйста, отпусти меня.

Он посмотрел в умоляющий взгляд и улыбнулся:

— Это же не я тебя держу, а ты меня.

Соня хитро прищурилась и стала перемещаться к двери, смеясь:

— А рука под моей попой чья?

— Ах, там ещё и рука чья-то?

В глупой игре можно было остудить пыл и вернуться в реальность, но в сапфировых глазах вдруг промелькнул испуг, женская голова в секунду оказалась внизу и уткнулась носом в ремень на форменных брюках.

Сашка не понял манёвра, хмыкнул удивлённо и неуверенно произнёс первое, что пришло в голову:

— Сонечка, я, конечно, всеми конечностями — за, но ты уверена, что тонированные стёкла, настолько...

— Что? — переспросила она, подняв голову и озираясь вокруг, — Ты о чём?

— А ты?

— Там Шелудяков прошёл. Вот и спряталась.

И это вызвало ещё большее недоумение на лице мужчины: — Зачем?

Соня села нормально, достала из лежавшей на переднем сиденье сумки щётку для волос и замерла, не понимая вопроса:

— Как зачем? Он итак меня ни во что не ставит, ненавидит и считает дурой стервозной. А увидит не одну в машине, ещё и остальных настроит. Хотя, — она махнула щёткой и принялась собирать непослушные кудряшки в хвост. — Он уже это делает и даже не стесняется. Жаль, что он — твой знакомый, а то сказала бы...

— Сонь, я его знаю, меньше, чем тебя. Совместная служба — дело прошлое.