Он, наконец-то, открыл глаза и прищурился, от заливавших комнату, ярко-красных закатных всполохов.

— Около восьми, - вздохнул обиженный голосок в трубке, - Я начала звонить, как с работы выехала, и минут двадцать уже стою около общежития.

И эта информация взбодрила лучше, чем контрастный душ, разбудив не только мозг, но и каждую мышцу тела, устроившего ленивые потягивания. Он подорвался и стал быстро одеваться, распинывая в разные стороны мусор и прижимая трубку плечом:

— Сонечка, милая, прости. Я уже бегу.

— А ты вещи собрал?

— Вещи? — взгляд упал на безнадёжно пустую дорожную сумку, примостившуюся около кровати, лицо недовольно сморщилось, но голос уверенно заявил, — Конечно, ещё с утра.

— Саша, и ты целый день спал?

Её голос прозвучал с таким недоверием, что Сашка рассмеялся:

— Вот что я точно умею делать лучше всего, так это спать!

— Ты же так про еду говорил!

— В моём случае, одно другому не мешает!

— Хорошо. Тогда я жду.

Она отключилась, а мужчина принялся сбрасывать в сумку всё, что попадалось в шкафу, ругая себя за излишнюю самонадеянность. Потому что четыре часа назад, когда ему удалось спровадить Витька к собутыльникам и лечь, он был твёрдо уверен, что через два с половиной часа проснётся бодрый, как огурец и успеет не только собрать сумку, но и поскучать, в ожидании Сони.

Молния взвизгнула, спрятав от глаз содержимое сумки и мужчина окинул взглядом комнату, прежде, чем выйти, пытаясь не думать о том, вернётся ли ещё сюда или нет. Официально койко-место останется за ним, а остальное – пусть будет, как будет. Сейчас его ждала та, ради которой стоило поменять некоторые убеждения.

Общежитие наполнялось жизнью. В коридоре и на лестнице встречались соседи, здоровались, Сашка кивал в ответ, но торопливо бежал дальше, вниз по ступенькам, не притормаживая ни на секунду. Мигом спустился в фойе и неожиданно встретился с хмурым взглядом Аллочки, которая сидела за пустующим столом около выхода и ждала, кажется, именно его.

— И как же это называется, Сашенька?

— Не знаю, о чём ты, но в твоём случае, всё сводится только к одному эпитету. Озвучить?

Он прошёл мимо, не останавливаясь и распахнул дверь, услышав вслед:

— Козёл! Я тебе так озвучу…

Металлическое полотно громко ухнуло за спиной и взгляд устремился на «белый крейсер», около которого стояла миниатюрная фигурка в бежевом плаще и увлечённо пинала что-то носочком ботинка, окутываясь сизой дымкой табачного дыма. Услышала шаги, подняла голову и улыбнулась, резко махнув рукой в сторону.

— Соня, а это что такое? — Сашка кивнул в сторону сигареты, продолжавшей дымиться на земле, поставил сумку на капот и резко притянул её к себе, иронично нахмурившись, — Значит, мне ты читаешь лекции о том, как это вредно, а сама втихушку в паровозики играешь?

Женские реснички вспорхнули вверх, и голубая радужка расширилась, изобразив наивно-виноватый взгляд:

— Я только разочек, чтобы нервы успокоить.

— Нервы? А что случилось?

— Ну, я звоню, а ты молчишь. Я даже внутрь зашла, чтобы спросить. А там только девушка в парикмахерской. Такая милая. Сначала сказала, что не знает ничего, а потом даже номер попросила, чтобы сообщить, когда ты придёшь. И я решила, что, может, просто не нужна больше тебе?

— Ты? Не нужна? — он прижал её голову к груди и прошептал, — Сонечка, милая, даже думать о таком не смей. Другое дело, зачем я тебе, такой обалдуй, сдался?

— Наверное, потому что ты лучше всех умеешь…

— Есть и спать?

Она рассмеялась и кивнула утвердительно, на что Сашка чмокнул каштановую макушку и наигранно вздохнул:

— Эх, вот так и знал, что мои гениальные таланты не были замечены раньше, из-за козней завистников! Кстати, если ты не куришь, то сигареты откуда?

Соня замерла на секунду, посмотрела на своё запястье и удивлённо воскликнула: — Саш, нам ещё в магазин заехать нужно, а мы тут с тобой торчим! — Выскользнула из объятий и ретировалась в машину, усевшись за руль.

Он проводил её хитрым взглядом и улыбнулся:

— Один разочек, говоришь? Ну-ну!

Автомобиль припарковался на стоянке торгового центра, мужчина щёлкнул замок ремня безопасности, облегчённо выдохнул и ошарашенно посмотрел на абсолютно счастливое лицо водителя:

— Соня, а что это было?

— Понравилось?

— Скажем так: впечатлило до мокрых штанов. Ты где так водить недоучилась, Шумахер в юбке?

— Не в юбке, а в джинсах. А что? Мне кажется, я не плохо справляюсь.

— Неплохо? Да мы едва в аварию не попали, причём, раз десять.

Она обиженно надула губки и упрямо возразила:

— Но ведь не попали.

— Естественно, потому что я все молитвы вспомнил, которых не знал никогда. Значит так, больничная кровать не входит в мои планы на сегодняшний вечер, поэтому руль я тебе больше не доверю.

Соня вздохнула, но во взгляде разгорелись озорные искорки, и она уточнила:

— Только больничная? А если какая-нибудь другая?

Сашка отстегнул её и резко притянул к себе, нежно вглядываясь в сапфировую радужку, заставившую его сердце отбивать дробь:

— Надеюсь, что к утру мы до неё доберёмся, преодолев расстояние от входа до спальни. Сонечка, как же я соскучился.

— Я тоже, - прекратив играть, нежно прошептала она ему в губы и поцеловала сама, первый раз.

Вокруг бежала жизнь, как ускоренные видеокадры, на которых темнота стремительно надвигалась на город, заставляя зажигать огни; люди бесконечно сновали туда-сюда, а легковушки, найдя свободное парковочное место, покидали его уже через мгновение. И лишь разноцветное освещение торгового центра было статичным и отражалось северным сиянием в голубой радужке, омут которой затягивал Сашкину душу. Но он не искал спасение, а сам рвался утонуть.

Руки сжались крепче, но мозг решительно включился и прекратил попытку взлома «тормозов», ответив на очередное прикосновение женских губ, едва уловимым захватом в плен и улыбкой:

— Сейчас я съем всю помаду, и ты опять будешь на меня бурчать, как утром.

— А я бурчала?

— Ещё как. Но я ведь не только это сделаю. И можешь тогда ругаться, сколько угодно.

— Здесь? — Соня рассмеялась, резко отпрянула и открыла дверь, — Даже не думай, мы идём по магазинам!

Он тоже вышел и проворчал недовольно: — Женское коварство не знает границ, — посмотрел на здание торгового центра и вздохнул обречённо, — Ну, здравствуй, мужская пыточная, принимай новую жертву.

— Идём, жертва. Мы быстренько!