Анна кивнула.

Пока они ехали по территории поместья, никто из них не упомянул о том, что случилось с ними прошлой ночью. Создавалось впечатление, что между ними установилась молчаливая договоренность, которая не требовала ни объяснений, ни извинений.

Он остановил повозку под деревьями, не доезжая до дома.

— Отсюда уже дойдете пешком? — спросил он. — Лучше мне не светиться тут со своей повозкой и этим пони.

Анна кивнула.

— Я проберусь к дому и незаметно проскользну внутрь, — сказала она, очень надеясь, что никто не заметит ее в этой необычной одежде.

— При первом удобном случае я попробую отказаться от обязанностей вашего личного слуги, — сказал Шон. — Попрошу перевести меня куда-нибудь в другое место, подальше от Большого Дома — и от вас.

Анна опять кивнула.

— Да, так будет лучше всего.

— Прощайте, Анна.

— Прощай, Шон.

Она выбралась из повозки и направилась в сторону дома, пряча свою черную шаль под плащом. Подойдя к дому, она намеренно замедлила шаг, делая вид, что просто возвращается с утренней прогулки. С большим облегчением она обнаружила, что двери не заперты.

Анна торопливо прошла через холл и быстро поднялась по лестнице, стремясь в безопасное убежище — свою комнату. Войдя туда, она сразу же заперла за собой дверь. Закрыв лицо ладонями, она прислонилась спиной к дверям, раздумывая над тем, что с ней произошло. Потом она подошла к зеркалу и стала рассматривать синяк, выступивший на щеке после удара той женщины.

Взяв кочергу, она разожгла огонь в очаге и подбросила немного дров, которые сразу занялись. После этого она быстро сняла платье и все остальное и бросила все вещи в огонь. Снова взявшись за кочергу, она подтолкнула ворох одежды в самый жар и стала следить за тем, как ткань превращается в пепел.

28

Бартон налил Анне кофе в чашку из тонкого фарфора.

— Что-нибудь еще, миледи? — спросил он.

— Нет, спасибо, Бартон, — ответила Анна.

— Вы уверены, что вам не нужно обратиться к врачу по поводу этого ужасного синяка, миледи?

— Уверена, Бартон, — твердым голосом сказала Анна.

Бартон забрал ее пустую тарелку, оставшуюся после завтрака, и ушел.

Через минуту в столовую вихрем ворвалась Джорджина.

— Анна! Где ты была? — воскликнула она. — Я тут с ума схожу от беспокойства!

— Я вернулась только под утро.

— Почему же ты сразу не пришла ко мне? — недоверчиво спросила Джорджина, усаживаясь напротив сестры. — Я прождала тебя у гостиницы за полночь. Но ты так и не пришла, как мы договаривались. В конце концов я должна была оттуда уехать, потому что опасалась за свою жизнь. Там произошло настоящее побоище.

— Знаю. В него я как раз и попала.

Только теперь Джорджина заметила синяк на лице Анны.

— О боже, Анна! Что с тобой случилось?

— Во время драки меня ударила какая-то женщина. Но Бартону я сказала, что споткнулась о корень дерева во время утренней прогулки.

— Ох, Анна! Ты подвергалась ужасной опасности! Я так переживала за тебя. Не знала, что мне делать. Я не посмела никому сказать, что ты находишься в городе, но боялась, что с тобой может произойти что угодно.

— Именно это «что угодно» со мной и произошло. И если бы не Шон, который вовремя нашел меня и спас…

— Шон? А он как там очутился?

Анна набрала побольше воздуха в легкие и решительно заявила:

— Я не желаю больше обсуждать этот крайне неприятный инцидент, Джорджина.

Кузина наклонилась вперед и заговорила с заговорщическим видом:

— Тебе удалось найти кого-нибудь? Ты с кем-то была?

— Я же сказала тебе, Джорджина: тема закрыта. Я уже очень о многом сожалею сейчас.

— А как же наша схема?

— Наш план, ты имеешь в виду? Наш недальновидный план измены и обмана? План этот едва не привел к моей гибели и последующему величайшему позору для моей семьи и всего дома Армстронгов.

Джорджина посмотрела на нее с неприязнью:

— Значит, ты сдаешься? Просто отойдешь в сторону и позволишь, чтобы все перешло к Синклеру, его жене и сыну?

— Эти вопросы меня больше не тревожат, Джорджина. У меня такое ощущение, будто все происшедшее со мной — нереально, окутано какой-то дымкой. Я чувствую, что отчаяние и безысходность из-за отсутствия у меня детей не позволяли мне правильно смотреть на жизнь и рассуждать логически. Если поместье и титул перейдут к Синклеру и его сыну, значит, так было уготовано судьбой. И, если нам с Эдвардом суждено остаться бездетными, я приму это, как и Эдвард в свое время.

— Ты уверена, что он смирится с этим? — со злостью в голосе спросила Джорджина.

— А какой у нас есть выбор? Я отказываюсь в дальнейшем следовать твоему плану. С этого момента я сосредоточусь на том, чтобы сделать моего мужа счастливым всеми доступными мне средствами, и сама буду пытаться быть счастливой… насколько это будет возможно.

— Но ведь ты говорила, что не можешь быть счастлива в такой ситуации! — Джорджина просто кипела от раздражения.

— Джорджина! Сестра моя, я нежно люблю тебя, но думаю, что пришло время тебе возвращаться в Таллидер.

— Выходит, теперь ты отвергаешь и меня!

— Боюсь, что больше не могу позволить себе выслушивать твои такие горячие и злобные суждения. Ты очень изменилась, после того как твоя помолвка расстроилась. Джорджина, ты опустилась до того, что стала циничным, злобным и неприятным человеком. Только и думаешь, что о какой-то выгоде. Честь и приличия больше не имеют для тебя значения, если мешают достижению твоих целей. И за последние несколько месяцев ты заставила меня стать похожей на тебя.

— Это жизнь заставила тебя стать такой! — зло огрызнулась Джорджина.

— Как бы там ни было, я считаю, что на данный момент мы с тобой — неподходящая компания друг для друга… Приезжай к нам, мы всегда тебе рады, но, пожалуй, будет лучше, если ты выдержишь определенную паузу перед своим следующим визитом сюда. Мне нужно время, чтобы многое поправить и в моей жизни, и в моей голове. И я не хочу, чтобы твои советы сбивали меня.

— Я уеду почтовым дилижансом сегодня после обеда.

Джорджина резко встала и, развернувшись, быстро покинула комнату.

29

Анна сидела в гостиной и вышивала, с нетерпением дожидаясь мужа. Она считала часы до того момента, когда он должен вернуться из Дублина. Наконец она увидела подъезжающую к дому карету. Бросив вышивку, она ринулась через холл к парадному входу, распахнула дверь и сбежала вниз по ступеням. Едва Эдвард вышел из экипажа, она тут же обвила его шею руками и поцеловала.