им волосы эссенцией. Затем волосы слегка выжимают, не пытаясь удалить влагу полностью, и повязывают сверху красивыми головными платками из вышитого муслина. Руки и лицо опрыскивают душистой водой, и изнеможенная купальщица погружается в сладостный сон под атласным покрывалом или стеганым одеялом из гагачьего пуха. Середина комнаты тем временем напоминает ярмарку. Там идет бойкая торговля цукатами, шербетом и фруктами. Сморщенные старухи, у которых в корзинах зачастую столько же любовных записочек, сколько и горшочков с йогуртом, семенят взад-вперед, расхваливая свои товары. В разных направлениях пробегают негритянки, которые спешат доставить своим хозяйкам обеды или трубки с табаком. Здесь нашептывают на ухо различные тайны, делаются признания, и вообще все, что здесь творится, настолько странно, ново и вместе с тем привлекательно, что посещение турецкого «хаммама» не оставит равнодушным ни одного европейца, но заинтересует и позабавит его».

Мисс Пардоу, побывавшая в Турции в 1838 г., очевидно, не стала свидетельницей церемонии, о которой упоминает мистер Джон Ричардс, посетивший эту страну в 1699 г.

«В торжественных случаях, когда девственница готовится к тому, чтобы разделить брачное ложе со своим мужем, она устраивает праздник в бане, на который приглашает своих подруг, и во время оного невеста сбривает волосы со своего тела, чего она до этого никогда не делает, а затем постоянно поступает подобным же образом. В этих жарких странах так делают все женщины. Какой скромностью отличается эта процедура, я не могу сказать. Однако мне сообщили, что она стоит немало денег».

Леди Мэри, повествуя о подобных «девичниках», опускает подробности, касающиеся удаления волосяной растительности, но зато сообщает другие детали, делая это в своем обычном, красочном стиле:

«Те, кто уже замужем, расположились на мраморных диванах, стоящих вдоль стен. Однако девственницы очень скоро сбросили с себя всю одежду и остались без каких-либо украшений, не прикрытые ничем, кроме своих собственных длинных волос, переплетенных жемчужными бусами или цветными лентами. Две девственницы встретили у входа невесту, которую сопровождали мать и близкая родственница. Ею оказалась красивая девушка лет семнадцати, в очень роскошной одежде со множеством драгоценностей, от которых слепило глаза. Сопровождавшие тут же раздели ее до естественного состояния. Две другие женщины наполнили ароматной водой глиняные черепки, покрытые серебряной краской, и возглавили процессию. Остальные последовали за ними в парах, общим числом до тридцати. Те, что шли впереди, запели эпиталаму[58], и остальные хором подхватили этот мотив. Последние две женщины вели красавицу невесту, которая потупила взор, являя собой очаровательный пример скромности. В таком порядке они прошествовали по трем просторным помещениям бани. Трудно найти слова, чтобы донести до вас всю красоту этого зрелища. Все они поражали совершенством форм своих тел и белизной кожи, на удивление гладкой и блестящей от частого посещения бани».

После этого торжественного зрелища мы можем закончить настоящий раздел этой главы на более легкой ноте. Начальник черных евнухов, занимавший эту должность в царствование султана Махмуда I (1730–1754), однажды рассказал французскому путешественнику, что султан, который, очевидно, обладал чувством юмора, не присущим большинству его предшественников и преемников, имел обыкновение скрытно наблюдать из окна, выходившего на бани, устроенные в его гареме, за их посетительницами. Девушки являлись туда для омовений, одетые только в нижние сорочки. Однажды монарх решил подшутить над девушками и приказал вынуть нитки из швов этих сорочек и склеить ткань. Когда высокая температура и влажность сделали свое дело, одеяния распались на куски, и девушки оказались совершенно обнаженными. У некоторых это вызвало смех, у других – ругательства. Однако ничего уже нельзя было поделать.

III

Дни обитательниц турецкого гарема, если верить сведениям из источников, заслуживающих доверия, которые цитировались в предыдущем разделе этой главы, были похожи на сон ленивой школьницы, если можно так выразиться. Что же до повелителя и хозяина, то он обычно появлялся лишь ночью и неизменно для одной и той же цели – воспроизводства своего рода. Никакой другой роли в жизни гарема он не играл.

Поэт Жерар де Нерваль[59] посетил Константинополь в 1843 г., вскоре после того, как там побывала мисс Пардоу.

Одно из центральных мест в его творчестве занимают описания его опытов и впечатлений, хотя в их число не входит посещение женской половины в каком-либо турецком доме. Однако он, похоже, знал нескольких европейских дам (или был наслышан об их опыте), которым эта привилегия была предоставлена. Ибо он утверждает, что такие удачливые представительницы женского пола, все без исключения, вернулись полные зависти к своим хозяйкам, «томящимся в узнице». Условия, в которых пребывали последние, действительно могли вызвать зависть: турецкие дамы носили роскошные одеяния внутри гарема, переодеваясь в более скромные платья только тогда, когда им предстояло покинуть его пределы.

Существовало семь видов украшений, которые надевали гаремные красавицы: браслеты, ожерелья, пояса, диадемы, серьги, перстни и ножные браслеты. Наложница тщательно следила за тем, чтобы повелитель никогда не видел ее дважды в одном и том же платье. Если у нее были черные волосы, она могла считать, что ей повезло, так как именно этому цвету отдавали предпочтение турецкие мужчины в отсутствие того редкого эталона красоты, о котором уже упоминалось выше, – блондинки с черными глазами. Блондинки с иным цветом глаз, а также те, у кого волосы были тронуты сединой, красили свои волосы в рыжий цвет, как это часто делают в Европе в наши дни. Бассано де Зара (1540) сообщает, что в этот цвет турчанки, в том числе брюнетки, любят красить даже различные части своего тела, в частности всю кисть руки, стопу, и обводят лобок кругом диаметром в двенадцать дюймов. Волосы на лобке, как нам уже известно, сбривают до свадьбы или при поступлении в наложницы. Брови подводят так, чтобы они казались очень густыми и иссиня-черными, и иногда соединяют их дуги над переносицей. Считалось, что черный цвет предохраняет от жары и офтальмии, а красный уменьшает потоотделение. Губы также красили в красный цвет, однако делали это по той же причине, по какой теперешние красавицы красят свои губы. Турки предпочитали пышнотелых женщин, обладавших большим бюстом. Наложницам поэтому назначали диету с повышенным содержанием жиров, что в совокупности с сидением на скрещенных ногах на полу приводило к появлению тяжеловесных дебелых женщин, которые не могли ходить иначе, как вперевалку, по причине искривленных костей ног. Европейцам, попадавшим в гарем впервые, последний мог поначалу показаться богадельней для красивых калек женского пола. Неудивительно, что сердобольные западные леди, иногда проникавшие в гарем, чрезвычайно сокрушались по поводу незавидной участи своих восточных сестер.

И вместе с тем большинство современных антропологов