— Можете еще себе налить, и пойдемте в мою типографию. Там все мои заметки о Дарах Смерти.

Помните «Алису в стране чудес?», так вот мы как будто оказались в чаепитии у безумного шляпника. Настроение у мистера Лавгуда поменялась быстро.

— Дары Смерти? Как в этой сказке?

— Не всё, что написано, сказки, мисс Грейнджер. Вы никогда не думали, что это могло быть на самом деле? — мужчина еще раз посмотрел за окном и кивнул.

Когда осушив чашку, поставила на блюдце, на меня накатило странное ощущение — резкая сонливость. Похоже и у Гермионы тоже, она подавила зевок. Хм… До сих пор не проснулись, что ли? Вчера я не чувствовала себя уставшей.

— Извините за бардак, совсем нет времени на уборку, — по лестнице мы поднялись наверх. — Прошу в мою скромную обитель, — впустил он за круглую дверцу.

Его типография и впрямь впечатляла… Впечатляла хаосом. В глаза сразу бросилась стена, где повсюду развешаны газетные листовки, прочие вырезки и в самом видном месте висела фотография женщины в рамке. Перед единственным окном стоял холст и недоделанный мраморный бюст, по бокам от входной двери две книжные полки, телескоп и самая приметная вещь в комнате по середине — заколдованная типографская машина прошлых веков. Казалось, что мужик занимался всем, что придет в голову. Эдакий типичный представитель творческих людей.

Чуть не затоптав что-то на полу, подняла газету с диковинным названием «Придира». Хм… И такие же экземпляры лежали на столике перед машиной. Не знаю, газета как газета, но с кучей странных заголовков. Не найдя больше примечательного, присмотрелась к мужчине. Гермиона с мистером Лавгуд засели перед камином и продолжили свою беседу о книге. Мужчина, поминутно прислушиваясь к Гермионе, кидал взгляд в окно, как будто кого-то ждал или то, что ему было некомфортно с Грейнджер. Странно, хотя он сам весь какой-то странный. Проследив за его взглядом в окно, я еще раз подавила зевок. Да уж, что-то резко захотелось спать. Но надо бы сделать вид, что мне всё интересно. Было бы как-то невежливо заснуть прямо тут, даже если хочется.

— Что вы знаете из сказки? Что подарила Смерть трем братьям?

— Палочку, мантию и камень.

— Верно. Отсюда и этот символ, вот, смотрите, этот отрезок, вписанный в окружность и есть та самая старшая палочка — она же бузинная. А окружность — оживляющий камень, дар второму брату. И последнее, они вписаны в треугольник… Это?

— Мантия-невидимка?

— Именно! Эти вещи, дары, они все реальны, не так ли? А значит и сами братья тоже, как и Смерть, — поведал Лавгуд и о самих Дарах, причём довольно много и нудно, что хотелось поскорее уйти. Я как будто оказалась на скучной лекции профессора призрака в Хогвартсе. Также он упомянул и об одном основателе Хогвартсе, о котором в данное время делал заметки и даже ваял скульптуру, которая стояла посередине зала.

Рассказывал мужчина много, то и дело вспоминая всё больше деталей. Но, выходило у него что-то непонятное — каша из всех возможных сведений ото всюду. Вдруг сверху, через специальную выемку под потолком, в кормушку залетела сова. Птица что-то оставила в кармашек кормушки и требовательно постучала по дереву.

— Извините, это заказ новой Придиры, — по его легкому стуку палочки вся типографская машина ожила и спустя несколько минут издала свежий выпуск прямо с конвейера. Теперь комната пропахла чернилами, красками, клеем и прочими токсинами. Не удивительно, что он выглядит как угашенный вусмерть, раз он постоянно дышит всем этим добром. Он забрал монеты у птицы и прикрепил к лапу свою газету. Не успела сова улететь, как вдруг раздался другой щебет птиц. Не стоит пугаться, мы не будем ждать, когда он выполнит еще один заказ. Это просто здешний дверной звонок.

— О, это должно быть она! — обрадовался мужчина, — пойду открою, а вы пока ознакомьтесь с моими статьями о братьях Певереллах.

Разминая глаза, Гермиона пыталась вникнуть в заметки мистера Лавгуда. Она то и дело, закрывала глаза, будто засыпала. Мне точно не кажется, что тут слишком душно. Почему ничего тут не проветривается… Видимо хозяин уже привык. Под странное состояние внезапной вялости я еле дошла до окна, чтобы проверить, как увидела странный черный дым возле дома и услышала щелчки.

Что за…

— Гермиона… — гриффиндорка не ответила, и я поздно поняла почему. Она спала на кресле.

— Гермиона!

Никакой реакции. Черт! Это… Тот сладкий чай… Неужели… Вот ссук… Мои голоса начали копошиться, словно пчелиный улей. И только благодаря им, я пока не пала в сон, который сжимал в тиски. Руки и ноги едва слушались, когда я пыталась будить гриффиндорку. Потом вернулся он. У меня не хватило сил, чтобы чем-то ответить. Его образ троился, все кругом плыло, медленно обволакиваясь чернотой.

— Ты…

— Простите. Но я должен спасти свою дочь. Я не могу её потерять…

Я помню, как попыталась собрать магию в ладони, но меня опередил мистер Лавгуд со своим голубым лучом:

— Stupefy!

Следом за ним пришли незваные гости. Он пропустил людей в черных мундирах. Теряя сознания я лишь слышала утихающие голоса:

— Как договаривались…

— Верно. Госпожа Лестрейндж будет рада.

— Куда их?

— Сначала к ней.

— А моя дочь…

— Ждите ответ от госпожи Лестрейндж, мистер Лавгуд.

— Но как же… Моя дочь… Верните мне дочь! Верни…

* * *

Особняк на пригороде Лондона, огражденный высокой железной стеной, стоял в окружении живой дикой природы. Кому вообще взбрело голову строить нечто такое грандиозное в столь отдаленном и захолустном месте, оставалось только гадать. Да и внятной дороги не было, чтобы проехать на машине. Мрачное здание с остроконечными шпилями напоминало мистическое обиталище злых духов из всяких готических иллюстраций. Людей возле врат не было, шикарный сад пустовал. Но несмотря на всю мистику и безлюдность, особняк был жилым и принадлежал Беллатрисе Лестрейндж, некогда преступнице из Азкабана, ныне главы Отдела Чистоты Крови и безопасности в целом.

Внутренний интерьер также не выделялся от внешнего своими мрачными оттенками. Вся мебель из черного дерева и камня. С потолка свисали огромные люстры. Могильную тишину развеяло зеленое пламя и из огня вышла черноволосая бледная женщина в длинном черном пальто. По ее знаку из ниоткуда подбежал юноша, одетый как лакей в старину у богатых домов. По мановению руки женщины, он снял с нее пальто и аккуратно понес в сторону гардероба. Глазу со стороны это могло бы показаться обычным явлением, если бы не ошейник на шее у юноши и его стеклянные глаза.

Очередное утреннее собрание Совета завершилось. И весь остаток дня Беллатриса