по типи разносился приятный аромат, у кого-то ассоциирующийся с запахом детства, когда можно было летом разводить костры и поджаривать сосиски или запекать картошку. Дым столбом поднимался вверх, к открытой крыше нашего вигвама, и устремлялся в темно-синее небо. Как и говорила Аня, сплошная романтика…

Девушка мирно посапывала в своем спальнике – заснула она быстро, а спала, по всей видимости, крепко.

Мне спать совершенно не хотелось, я была занята поддержанием огня и чувствовала себя превосходно. Я прислушивалась к шорохам за стенами нашего шалаша, но пока ничего, кроме треска веток, не различала. Ветра снаружи не было, и, если бы не звук костра, можно было сказать, что царила тишина. Хотя Аня была права – на Урале ночи холодные и без костра она бы замерзла, даже если бы надела на себя кучу свитеров и завернулась бы в два спальника. Я-то могу спать в одном спальнике при минусовой температуре, но нормальный человек, не прошедший обучение в Ворошиловке и не имеющий превосходной физической подготовки, явно будет чувствовать дискомфорт.

Время тянулось медленно – ничего не происходило, поэтому казалось, что час длился целую вечность. Я и не надеялась, что недоброжелатель, замысливший что-то против Ани, так быстро себя обнаружит. Хотя кто знает, может, он решит устранить девушку в первый же день нашего пребывания на Урале?

Тогда получается, это либо очень нетерпеливый субъект, либо ему надо расправиться с Аней как можно скорее.

Но кто это мог быть? Иван Маратаев или кто-то из участников похода? И зачем им устранять Аню? Что она такого натворила, в результате чего ей послали записку с угрозами? Вроде как общается со всеми нормально, ровно, к Павлу только неровно дышит, это я сразу поняла. Может, у них все-таки связь? И Павел боится, что его жена об этом узнает? В записке сказано, что Ане не следует чего-то делать, может, это связано с романом Павла и дочери Зеленцова? Вдруг Аня намеревалась рассказать жене Паши, что они встречаются, вот парень и испугался, послал девушке письмо-угрозу?

В принципе, версия не безумная, ее стоит как следует обдумать. А заодно понаблюдать за Павлом, может, он как-то обнаружит свои намерения? Все равно у меня нет пока других подозреваемых.

Юля? Девушка, которая осталась в Уфе, запросто могла быть преступницей, а не поехала с нами вместе, чтобы отвести от себя подозрения. Но отравилась-то она по-настоящему, я бы определила, что она притворяется.

Нет, Юле было плохо на самом деле, это точно. Но что, если она отравилась специально – только для того, чтобы остаться в городе, а потом поехать в горы и там уже совершить покушение на Аню? Ради преступления иногда приходится чем-то жертвовать, даже своим здоровьем. Но первую помощь Юле оказали, и никто не сможет ее в чем-то заподозрить. А девчонка могла спокойно воспользоваться услугами частника – наш маршрут она знает, ей известно, что остановились мы в селе Тюлюк. Изменить внешность, притвориться туристкой-одиночкой и уже здесь следить за Аней особого труда не составит.

Но вот зачем Юле убирать Аню? Это уже другой вопрос. Какие конфликты могут возникать у двух девушек?

Первое, что приходит на ум, – так это дела сердечные. Самое банальное – не поделили парня, быть может, того же Пашу.

Второе – это зависть, Юля могла завидовать Ане, потому что у той богатый отец.

Но какую она выгоду получит, если устранит дочь Зеленцова? Да никакой, денег у Ани с собой нет, точнее, есть, но столько же, сколько и у остальных участников похода.

А может, Юля хочет похитить Аню и держать ее в заложницах, чтобы потом требовать денег у Федора Павловича? Но тогда зачем Юле посылать записку с угрозами?

Нет, если бы преступница замыслила нажиться на похищении единственной дочки богатенького папаши, она бы не стала посылать ей писем-угроз. Это совсем бестолковый и глупый шаг. Если бы Юля хотела похитить Аню, она попросту осталась бы в Уфе и сама доехала до Тюлюка, где уже и сделала бы то, что задумала.

Тогда остается первый мотив – не поделили парня.

Значит, утром расспрошу Аню про Юлю – кто она, где живет, чем занимается. Можно было бы воспользоваться социальными сетями, но в горах, увы, интернет не работал. Связь-то здесь найти было можно, но вот выйти во Всемирную паутину мне, к сожалению, не удалось. Поэтому я решила дождаться, когда девушка проснется, и поговорить с ней. А пока мне оставалось только строить догадки да подкладывать бревна в костер…

За размышлениями я даже не заметила, как прошла ночь и забрезжил рассвет.

Часы показывали шесть утра, через час должен был быть подъем.

Однако Аня проснулась раньше – где-то в пятнадцать минут седьмого она заворочалась, потом зевнула и села. Посмотрела на меня, видимо, не понимая, где она и что сейчас происходит, потом бросила взгляд на костер и проговорила:

– Ой, Женя… Стой, сейчас что, уже утро?

– Да, начало седьмого, – кивнула я. – Думаю, огонь можно вскоре затушить. Не замерзла?

– Нет, наоборот, тепло было, – заметила девушка. – Когда холодно, я спать не могу, а тут продрыхла как убитая… А что же ты меня ночью не разбудила?

– Да мне как-то спать не хотелось, к тому же я на работе, – улыбнулась я. – Не беспокойся.

– Ничего себе! – воскликнула та. – А как же ты в горы полезешь? Не спав всю ночь? Ты не боишься?

– Ерунда какая! – усмехнулась я. – Я могу не спать несколько суток подряд, так что все в порядке. Ты-то хоть выспалась?

– Да, я замечательно спала! Только кофе с утра не хватает. Может, сходим вместе на кухню? Я только умоюсь и зубы почищу.

Девушка вылезла из спальника, надела на себя сверху куртку и взяла бутылку с водой и принадлежности для чистки зубов.

Я залила наш костер водой из своей бутылки, после чего отправилась вслед за Аней.

Умывшись, мы пошли на разведку – ведь никто из нас не знал, где находится кухня.

Судя по доносящимся голосам, кто-то из участников похода уже проснулся.

Вскоре мы встретили Ивана, который с серьезным выражением лица направлялся в сторону