– А я еще собирался стать героем войны, – грустно пошутил Гуго.

– Пережить страшную болезнь – тоже героический поступок, – улыбнулась сестра. – Не волнуйтесь, я никому не скажу.

Ее щеки разрумянились от мороза, пухлые губы потрескались.

– Спасибо, – пробормотал Гуго, еще не совсем придя в себя.

– Встать сможете?

– Конечно, – бодро соврал он.

– Хорошо, а то мне надо бежать. После смерти доктора Брауна меня перевели к Менгеле. Не хотелось бы опоздать в первый рабочий день.

– Бегите-бегите, я справлюсь.

Адель удалялась, то и дело с улыбкой оглядываясь на Гуго. Казалось, ее свежесть разгоняет окружающую серость.

– До свидания, герр Фишер! – донесся ее голос издалека.

В какой-то момент она оступилась и рассыпала часть содержимого корзины. Гуго дернулся было броситься ей на помощь, но не сумел даже пошевелиться. Он почувствовал себя ни на что не годным. Давным-давно, в другой жизни, он вот так же хотел помочь девушке и не смог. Сегодня все повторилось. Бесполезный, трусливый слабак, потворствующий убийцам. Адель помахала ему рукой, – мол, все в порядке, – собрала рассыпанное и, застенчиво хихикнув, пошла дальше.

– Черт. – Гуго закусил губу и ударил кулаком по корке наста.

Наверное, он выглядел жалким. С силой потер лицо, чтобы быстрее прийти в норму. Отросшая щетина остро царапала пальцы, точно когти маленьких демонов. Интересно, когда война закончится и все это дерьмо останется в прошлом, получится ли у него посмотреться в зеркало?..

Гуго взял горсть снега, сунул в рот. Вроде полегчало. С трудом поднявшись, он отряхнул промокшее пальто и заковылял по следам Адель, приволакивая ногу. Теперь он сожалел, что попросил шофера ждать у ворот. При одной мысли о том, что придется тащиться через весь лагерь мимо бараков, делалось дурно. Не хочет он больше тут ничего видеть. Горячий душ, сытный ужин – и в койку. А утром, проснувшись, с облегчением понять, что просто видел дурной сон.

Гуго прибавил ходу. Через несколько шагов он оказался на том месте, где споткнулась Адель. В сером от пепла снегу что-то блеснуло. Он поворошил снег тростью и увидел щипцы. Такие же, какими вырывали зубы заключенным. Какие лежали в корзинке у Адель. Он нагнулся, поднял их, повертел в руке. И тут заметил, что в щипцах зажата крохотная, не больше ногтя в длину, бумажная трубочка. Аккуратно развернув ее на ладони, Гуго поймал бледный солнечный луч и прочитал едва различимую надпись: «Унион 18».

И что это означает? Щипцы, разумеется, не ответили. Положив записку во внутренний карман пальто, Гуго зашвырнул их в кусты, торчавшие из сугроба.

– К черту!

Как же ему надоели эти шифровки!

18

Йоиль перегнулся через бортик бассейна. Воду покрывал тонкий слой льда. Когда мальчик бросал в бассейн камешек или тыкал прутиком, лед трескался.

Месяц назад, только приехав в лагерь, он видел, как заключенные плавали в бассейне, хотя в Польше уже было ужасно холодно. Эсэсовцы развлекались, бросая что-нибудь на дно, а заключенные ныряли и доставали. В соревнованиях всегда побеждал Ян, польский спортсмен.

Теперь здесь было пусто. Иней на бортике поблескивал в лучах умирающего солнца. Впереди из сумрака выступал призрачный забор, загорались один за другим фонари и белоснежные березы гнулись от ветра. Позади мерно дышали теплом бараки, строгие и аккуратные, как лица немцев.

И тут Йоиль понял, что за спиной есть кто-то еще. Снег захрустел под чьими-то неровными шагами: шаг тяжелый, шаг легкий, тяжелый, легкий. Обернувшись, он увидел Гуго Фишера с его странной походкой и палкой, которой он стучал по мерзлой земле, словно ощупывая путь. Интересно, что с ним? Ранили на фронте или таким уродился? Однажды в болонском гетто на свет появился ребенок, у которого не выросли ни ручки, ни ножки.

– Мне сказали, ты где-то здесь, – еще издали произнес Фишер.

Лицо у него было очень бледным, под глазами тени, зрачки – две булавочные головки в свинцовых лужах, блеклых, точно лунный свет, проглядывающий из-за туч. Подойдя ближе, он уставился на бассейн, потирая подбородок, заодно ослабил узел галстука под воротником пальто. Йоиль поморщил нос.

– В чем дело? – нахмурился немец.

– Ни в чем, – ответил Йоиль. – Просто от вас плохо пахнет.

– Чем?

– Горелым.

Фишер подтянул к носу воротник пальто, с отвращением принюхался и пробормотал:

– М-да, придется наведаться в прачечную. Есть здесь прачечная?

– Еще бы!

– Покажешь дорогу?

– Покажу.

Йоиль пошел медленно, приноравливаясь к хромающему немцу и исподтишка его разглядывая. Высокая фигура резко выделялась на фоне заката. Фишер смотрел только вперед. Похоже, был чем-то огорчен. Йоиль взял его за руку, чтобы немного подбодрить. Получилось замечательно, как будто они с отцом гуляют по Пьяцца Маджоре. От неожиданности Фишер сбился с шага, но руки не отнял.

– Нашли моих родителей?

– Пока нет. Попросил одного из офицеров их поискать. Обещаю, я сделаю все, чтобы их найти.

На сердце у Йоиля потеплело. Хотелось чем-то отблагодарить Гуго, но в карманах, как назло, было шаром покати, даже кусочка рафинада не завалялось. Он подумал о Бетании и сразу почувствовал себя ябедой. Все равно этот немец ему нравился, с ним было хорошо. Йоиль просто обязан помочь ему выиграть сражение, от которого у него под глазами круги, а зрачки и вовсе исчезли.

– Вы кое-чего не знаете. – Йоиль не сводил глаз с заиндевевшего гравия под ногами, чтобы было не так стыдно. – Я вам тогда сказал, что видел в коридоре людей, занимающихся взрослыми штуками. И что я не видел их лиц. Это неправда. Кое-кого я видел. Бетанию…

Гуго застыл как вкопанный. Судя по всему, сведения оказались действительно важными.

– Она была с доктором Брауном?

– Не знаю, – пожал плечами Йоиль. – Его лица я не разглядел, в коридоре была темень. На ее лицо сквозь жалюзи падал свет из кабинета, а на его нет. Они разговаривали.

– И что они говорили?

Йоиль задумался, вспоминая.

– Бетания сказала: «Я тебя люблю, но если кто-то о нас узнает, нам конец». Он молчал, поэтому его голоса я не слышал. Зато он кашлял и дышал так странно, что я даже испугался.

Гуго наклонился к нему, и их лица оказались совсем близко. Он улыбался, показывая крепкие белые зубы, и у Йоиля исчезли последние крупицы вины за то, что предал Бетанию нацисту. Ведь Гуго был не просто нацист. Он был другим, лучше: Йоиль мог в этом поклясться.

– Спасибо, что честно все рассказал. Бетания впуталась в скверную историю. Когда взрослые говорят подобные вещи, они обычно шутят. Дело в том, что ей нельзя было