— Эта женщина могла солгать, — предупредил Ставрос. Он все еще рвался в бой.

— Нет. — Калли смахнула слезы с лица. — Она сказала, что будет информировать меня о его жизни. Что она постарается сделать так, чтобы я увидела его, но это произойдет после того, как появится ясность в ситуации с его сестрой.

— Ты согласишься на это?

— Она умоляла меня, Ставрос. Она готова сделать все, чтобы ему было хорошо. Матери приносят себя в жертву ради своих детей. Он в надежных руках. Теперь я это знаю. — Она вытерла слезы с лица и вздохнула. — И я не беременна.

Ставрос почувствовал что-то большее чем разочарование. Боль. Дурное предзнаменование.

— Это к лучшему. — Она подняла на него взгляд. — Я думаю, будет лучше, если мы разойдемся сейчас.

— Но ты согласилась на шесть месяцев!

— Мне не нужны твои деньги. Мы оба получили то, что хотели получить в этом браке. Я должна уехать, прежде чем сойду с ума. Прежде чем я до конца почувствую себя членом твоей семьи, что ты и я чувствуем друг к другу что-то большее чем сексуальное притяжение. Прежде чем я влюблюсь в тебя.

Он захотел закричать: «Пожалуйста, полюби меня!»

— Пожалей меня. — Она дотронулась до его руки с такой нежностью, что у него внутри все оборвалось. — Я не такая сильная, как ты.

Сильный? Он? Он был слаб, как котенок.

Очень медленно, нерешительно он высвободил свою руку, и она беспомощно повисла между его колен.

— Я сделаю все, что ты хочешь… — прошептал он.

Час спустя она собрала свою единственную сумку и покинула дом.

— Уехала? Что значит — она уехала? — воскликнул Эдвард Михаэлс неделю спустя, когда он вызвал Ставроса в свой городской дом, очевидно собираясь передать его Ставросу в качестве свадебного подарка.

— Она вернулась в Грецию.

— Что ты натворил?

Ставрос засунул руки в карманы и уставился на узор ковра на полу, знакомый ему с детства.

— Ничего. Я женился на ней, чтобы завладеть компанией.

— Да, я знаю это, — язвительно сказал дед. — Но почему ты позволил ей уехать?

Его дед видел его насквозь.

— Есть такая вещь, как удержание человека против его воли. Даже я не могу нарушать закон.

— Стивен!

— Не называй меня так!

— Да какая разница, как я тебя называю! Я всегда хотел, чтобы ты перестал рисковать своей жизнью и стал серьезным, а что делаешь ты?

— Она ушла по своей воле!

— Потому что ты не удержал ее.

— Я не мог. Она заслуживает лучшего. Я думаю прежде всего о ней.

— Да ни о чем ты не думаешь! Ты сам создал такие условия для нее! Ты хочешь вырвать свое сердце и разрешить ей увезти его в Грецию?

— Там я его и оставил, — мрачно изрек Ставрос.

— Ставрос, твой отец хотел, чтобы ты продолжал жить. Чтобы ты вел достойную жизнь, а не желал себе смерти. Он хотел, чтобы у тебя была семья, дети. Это то, что и я хотел для него. Я хочу этого и для тебя! Так иди же и верни ее!

Когда в дверь постучали, Офелия вскочила с дивана.

— Пицца!

— Но ты не заказывала пиццу, — запротестовала Калли. Она была на верном пути к лишнему весу.

Офелия удивилась:

— Я думала, что ты заказала!

— Нет, мы же договорились, что больше не тратим деньги твоего отца.

— Но если это не пицца, то что же? — Офелия встала на цыпочки, чтобы посмотреть в глазок. — О, это твой муж!

Калли была поражена, увидев Ставроса на пороге квартиры. Она вдруг подумала, что он стал еще красивее, чем был за то время, что она провела в Греции.

— Что ты здесь делаешь?

— О, у нас была вечеринка! — Офелия начала разгребать мусор.

— Я имею в виду, почему ты здесь? — не обращая внимания на Офелию, продолжил Ставрос. — Я же предоставил в твое распоряжение нашу квартиру!

Он имел в виду пентхаус Ксенакисов в Афинах.

— Такис уехал по делам. Офелия не хотела оставаться у дедушки с бабушкой. — «А наш брак — это фарс», — подумала она. Он забыл, что они разводятся?

— Ты снова работаешь на Такиса?

— Вроде того. Я отнесла его вещи в химчистку и купила продуктов. Но прежде всего я хочу побыть с Офелией, пока она не уехала на учебу.

Калли рассказала Офелии свою историю. Девочка как раз входила в тот возраст, когда мальчики начинали проявлять к ней интерес. Калли хотела предостеречь ее от ошибок. Офелия по-своему старалась помочь Калли: совместный просмотр фильмов и поедание пиццы были способом утешить ее.

— У нас ностальгия, — сообщила Офелия. — Я хотела увезти ее обратно на остров, она же еще твоя жена, и ей принадлежит половина дома, но она сказала, что это неправильно.

— Ты можешь жить в этом доме, когда захочешь, — сказал Ставрос, пожав плечами.

— Вот видишь! — Лицо девочки засияло.

— Ты не могла бы оставить нас одних? — обратился к ней Ставрос.

— Хорошо. — Улыбка на лице девочки потухла. — Пойду надену наушники, чтобы не слышать ваши взрослые разговоры.

— Калли, — услышала она его голос, — тебе не нужно работать. Ты ничего не знаешь, потому что уехала сюда. Мы получили письмо от юристов. Андервуды готовы предложить тебе крупную денежную компенсацию. Брэндону пришлось пожертвовать своими детками — теми чистокровными жеребцами, чтобы предложить тебе ту сумму, с которой можно начать переговоры.

— Что?

— Ничего не подписывай, пока не обсудишь этот вопрос со мной или с Такисом. Ты можешь продешевить. Выжми из него все, что можно. Ты можешь потом пожертвовать все деньги, но заставь его заплатить.

В его голосе была слышна жажда крови.

— Ты поэтому приехал сюда? — спросила Калли. — Чтобы это обсудить?

— Нет, — нахмурился он. — Я здесь потому, что…

— Ах да, другие документы. Мне нужно подписать? Или твой дед забрал компанию назад? О, Ставрос!

— Калли, успокойся. — Ставрос устало провел рукой по лицу. — Я не должен был срываться на тебя. Это от отчаяния. Ты не отвечала на мои эсэмэски, я не нашел тебя в нашей квартире. Я подумал, что случилось что-то страшное.

— Со мной все в порядке. Я сменила номер телефона, но мой электронный адрес остался прежним. Ты мог написать мне!

— Но почему ты сменила номер? Я по-прежнему могу оплачивать твои счета. Я сказал тебе жить в нашей квартире. — Он снова начал раздражаться.

— Это квартира твоей семьи. Неправильно, если я буду жить в ней.