Едва сдерживаемое недовольство КлеопатрыАндреевны и ее достойной матери тотчас же обрушилось на Ксению, и обе суровопорицали слабость Ивана Федоровича, уступившего капризу этой сентиментальнойдуры, этой нищей, которая навязывала на шею мужа такое бремя, как чужойребенок, и не понимала, какую тяжелую ответственность она берет на себя.

Возвращаясь из Гатчино, Иван Федоровичвстретился в поезде с одним знакомым офицером, который ехал в Петербургповеселиться и легко уговорил его составить ему компанию.

Оба они очень приятно провели время в одном изокрестных увеселительных садов, смотрели представление в летнем театре ипоужинали в обществе двух пикантных актрис.

Было уже пять часов утра, когда Иван Федоровичвернулся, наконец, к себе на Крестовский.

К великому своему удивлению, он увидел, чтомногие окна его дома освещены. У подъезда его поджидал озабоченный Иосиф итотчас же сообщил ему, что два часа тому назад Бог дал ему девочку, что докторуже уехал и что у барыни в настоящее время акушерка и Шарлотта Ивановна.

— Ах, Боже мой! Какое несчастье, что я опоздалв Гатчино на поезд! Как же все это случилось? — вскричал Иван Федорович.

— О! Барыня еще в три часа почувствовала себядурно. Даша, не зная, что делать, позвала Шарлотту Ивановну, и та все устроила.Карл Богданович ездил за доктором и за акушеркой и купил все, что нужно, ваптеке. Шарлотта же Ивановна ни на минуту не оставляла барыню. Слава Богу! Всекончилось благополучно.

Иван Федорович плотно поужинал. Голова егобыла тяжела, и он положительно падал от сна. Так что он вздохнул с истиннымоблегчением, когда узнал, что Ксения спит. Он объявил Даше, что заснет немногов кабинете, и приказал разбудить его тотчас же, как Ксения проснется.

Десять минут спустя он громко храпел,совершенно забыв про свое двойное отцовство.

Было уже поздно, когда он встал. Ксения невелела его будить. Она с меланхоличным спокойствием приняла его выражениярадости и любви. С безошибочным инстинктом сердца, она чувствовала холодность иравнодушие под расточаемыми ей нежными словами и была убеждена, что все, чтомуж говорил ей в оправдание своего отсутствия, было ложью.

С этого дня для молодой женщины началась новаяжизнь. Пустота и скука, терзавшие ее раньше, исчезли. Два маленьких существа,за которыми она ухаживала с одинаковой почти нежностью, занимали все ее время,часы проходили, как минуты, и она едва замечала постоянные отлучки ИванаФедоровича, которые становились все чаще и продолжительнее.

Быть восприемником маленькой Ольги Ксенияпригласила своего приемного отца. Тот приехал на два дня и долго беседовал сней, но к Ивану

Федоровичу отнесся с холодной вежливостью инесмотря на все старания последнего, не выходил из сдержанной молчаливости. Уезжаяобратно в Москву, он оставил дочери солидную сумму денег. С этого дня егопереписка с Ксенией сделалась еще более деятельной и дружеской.

Прошло более двух лет, не принеся с собойничего важного. Впрочем, маленькие огорчения были в изобилии и не раз служилитяжелым испытанием терпения и мужества молодой женщины.

В те редкие минуты, которые Иван Федоровичпроводил дома, он бывал обыкновенно очень придирчив и раздражителен. Крометого, он с каждым днем становился все скучнее и скучнее.

Это приходило не потому, чтобы он по природебыл скуп, но расходуя страшно много на себя лично, он старался экономить нарасходах по дому, и без щедрой предусмотрительности Ричарда Ксения и дети нераз были бы лишены даже необходимого.

Каждый раз, как молодая женшина спрашивала умужа денег, последний неизменно замечал, что она получает от своего приемногоотца две тысячи четыреста рублей в год и что этого довольно на удовлетворениеее капризов; на необходимое же вполне достаточно того, что он дает.

Оскорбленная и возмущенная, молодая женщинаустраивалась сама, как могла. Но болезнь детей вызвала неожиданные большиерасходы, что внесло беспорядок в ее бюджет, и она поневоле стала делать долги.Чтобы восстановить как-нибудь равновесие, она отказывала себе решительно во всем,но детей она не хотела лишать даже частички того комфорта, которым они былиокружены.

Страстная привязанность малюток вполневознаграждала ее за все приносимые ею жертвы.

Иногда, через долгие промежутки времени, онаполучала письма от Ричарда, и они были для нее как бы солнечным лучом, наминуту освещавшим ее печальную и монотонную жизнь.

Ричард с видимым увлечением говорил о своемпутешествии, описывал охотничьи приключения и рассказывал о своих планах набудущее и о своих чудесных изысканиях, которым со стратью предавался.

На несколько часов Ксения забывалась и жилаодною жизнью с человеком, которого считала своим добрым гением. И тем не менее,в те долгие часы одиночества, когда она думала о Ричарде, болезненное и горькоечувство сдавливало ее сердце.

«Он забудет меня! Сколько красивых,обольстительных и... свободных женщин встретит он в своем путешествии, которыеполюбят его, тогда как я обречена печально влачить здесь свои рабские цепи».

Такие дурные минуты, однако, бывали редки, итогда Ксения, стыдясь самой себя, целовала письмо и шептала:

«Будь счастлив, Ричард! Люби и будь любим, какты этого заслуживаешь. Я же буду молиться за тебя и буду исполнять свой долг:воспитывать двух малюток, дарованных Богом, чтобы наполнить мою жизнь».

В последнюю зиму неожиданное несчастьеобрушилось на Ксению. Трехлетний Борис заболел скарлатиной. Как ни быстромолодая женщина разделила детей, все-таки Ольга заразилась, и ее состояниесделалось так серьезно, что доктор с самого начала опасался за ее жизнь.

Это было ужасное время. Ксения неутомимо деньи ночь дежурила у больных малюток. Борис скоро был на пути к выздоровлению, ноОльга все еще находилась в смертельной опасности, так как болезнь ееосложнилась.

Иван Федорович сначала выказывал большое огорчениеи помогал жене ухаживать за больными детьми, но по мере того, как болезньзатягивалась, а расходы сильно увеличивались, настроение, духа его сталопортиться. Он снова стал раздражаться, а потом начал пропадать из дома, чтобыхоть немного освежиться от госпитальной атмосферы, царившей у него.

В эти-то тяжелые дни Ксения открыла шкатулку,которую Ричард оставил ей, чтобы она воспользовалась ею в случае крайней нужды,и сумма, найденная там, окончательно вывела ее из затруднения. Наконец,опасность миновала, Ольга осталась жива; но зато силы Ксении, до такой степениистощились, что опасались, как бы она сама не слегла. Этого, однако, неслучилось. Молодая женщина была только очень слаба и нервна, так что снаступлением весны доктор прописал ей и детям перемену климата и морскиекупания.