— Я понимаю ваше колебание и вашу чрезмернуюделикатность, — продолжала приторно напевать Доробкович, чувствуя, что весысклоняются в ее сторону. — Но вы тоже имеете обязанность по отношению к этомумалютке. Кроме того, какое зло вы сделаете вашей жене? Никакого. Раз сохраненабудет полная тайна и госпожа Герувиль ничего не будет подозревать, она, безвсякой обиды для себя, может выполнить христианскую обязанность воспитаниясиротки. Молодые матери всегда очень нежны. Зато какое счастье будет для беднойАнны знать, что ее ребенок находится под отцовской кровлей. Она так богата, имного еще сделает для этого обездоленного малютки, который будет ей дороже всехпоследующих княжат, так как вы сами знаете, что детей любви любят большедругих.

Может быть, вы и правы, — ответил посленекоторого молчания Иван Федорович. — Попробуем, если у вас есть вполне вернаяособа, достаточно ловкая, могущая принести к нам ребенка так, чтобы ее никто невидел. Во всяком случае, если моя жена не пожелает оставить его у себя, я знаюодну верную и близкую особу, к которой и помещу его. Если будет возможно, то ясо временем усыновлю его.

Очень довольная результатом своих переговоров,Софья Борисовна вернулась с Иваном Федоровичем в гостиную и подмигнула АннеМихайловне, что все устроилось хорошо.

Как было решено, княгиня поселилась на дачесвоей подруги. Так как дача находилась в довольно глухой местности, а СтаниславВитольдович уехал в Одессу, то обе подруги вели вполне уединенную жизнь.

Однажды утром в первых числах августа, когдаподруги садились в экипаж, чтобы ехать на станцию, принесли письма и газеты.Одно из писем было адресовано княгине.

От Григория, — равнодушно сказала АннаМихайловна.

Она хотела уже бросить письмо на поднос, чтобыпрочесть его по возвращении из города, но раздумала и сунула его в карман.

Купе первого класса, куда сели дамы, былопусто, а потому Софья Борисовна распечатала полученное ею письмо от мужа ипогрузилась в чтение. Минуту спустя, Анна последовала ее примеру, но едва онапробежала лаконическую записку мужа, как глухо вскрикнула, смертельнопобледнела и, дрожа, как в лихорадке, откинулась на подушки.

Перепуганная Софья Борисовна бросилась к ней,дала ей понюхать соли и спросила, что такое случилось.

Не будучи в состоянии произнести ни слова,Анна Михайловна протянула ей письмо. Минуту спустя, Доробкович тоже побледнела,и на ее угловатом лице появилось выражение гнева и страха. Князь извещал, чтоон рассчитывает дней через восемь выехать в Петербург и тотчас же приедет надачу за женой, чтобы перевезти ее в город.

Положение действительно было отчаянное, иСофья Борисовна тщательно напрягала свой изобретательный ум, чтобы найтикакой-нибудь выход, проклиная в глубине души глупую дуру, которая из трусостине согласилась на ее первое предложение, когда еще было так легко всеисправить.

Но вот новое беспокойство дало иноенаправление ее мыслям. Княгиня почувствовала себя очень худо, ее охватиланервная дрожь, а потом с ней сделались такие сильные боли, что, обливаясьхолодным потом, она едва сдерживала крики.

— Как только мы приедем в Петербург, надобудет ехать к акушерке, — объявила Софья Борисовна, дрожа от беспокойства исдержанного гнева. — Теперь же соберите все свое мужество и скройте страдания —иначе вы погибли!

Никогда еще переезд не казался им такпродолжителен. Когда же они, наконец, приехали, то

Анна Михайловна имела такой болезненный вид,что Доробкович вынуждена была отказаться от своей обычной осторожности и нанялакарету прямо к акушерке, где и устроила княгиню в уединенной комнате, к счастьюоказавшейся свободной.

Акушерка объявила, что у больной, вследствиекакого-то сильного волнения, будут преждевременные роды. Взбешенная иобеспокоенная Софья Борисовна поневоле должна была остаться с княгиней.

Около десяти часов вечера все было кончено.Анна Михайловна произвела на свет мальчика, очень слабого.

«Бедный мальчик! — подумала Доробкович. — Тыбы мог сделаться князем и миллионером».

Ввиду этого неожиданного события было решено,что ребенок дня на два или на три останется у акушерки, пока за ним не приедетСофья Борисовна. В настоящую же минуту необходимо было вернуться домой.

Бледная и расстроенная, шатаясь, но точноизбавленная от давящего кошмара, оставила княгиня дом акушерки и около полуночивернулась на дачу, где ее верная камеристка уложила ее в постель и сталаухаживать за ней. Теперь Анна Михайловна, под предлогом нездоровья моглаоставаться в своей комнате и должна была стараться поправиться.

На следующий день Софья Борисовна вернулась вгород, взяла в своей квартире уже давно приготовленный пакет и бумажник спятьюдесятью тысячами рублями и отправилась к акушерке, где взяла ребенка,предварительно роскошно одев его.

Наемная карета отвезла ее в отдаленную частьгорода, где блестящая столица принимает вид деревни, так как по обеим сторонамплохо вымощенной улицы тянутся маленькие деревянные домики.

Перед одним из таких домов, отделенным отсоседей дощатым забором, карета остановилась. Софья Борисовна, спрятав ребенкапод широкой мантильей, вышла из экипажа, прошла через грязный двор ипостучалась в дверь. Дверь отворила высокая и худая пожилая женщина, котораяприняла посетительницу с выражениями радости и льстивою приниженностью. Этаженщина была бывшей нянькой первого ребенка госпожи Доробкович. Софья Борисовнавыдавала ей пенсию, осыпала подарками и употребляла для своих маленькихсекретных дел, так как Фотинья была ей вполне предана и дала блестящиерезультаты своей острожности, скромности и ловкости.

Не теряя времени, Софья Борисовна объяснилаей, что она от нее требует.

Ты сегодня же должна отправиться наКрестовский и подкинуть ребенка в дом, адрес которого я тебе дала. Дождисьночи, Фотинья, чтобы на тебя не так обратили внимание. Будь очень осторожна,но, во всяком случае, положи пакет так, чтобы его скоро заметили.

Будьте покойны, дорогая барыня! Меня нечегоучить, как устраивать делишки этого рода. Сегодня же ночью мальчишка будетспать там, где вы желаете. Только скажите мне, сколько прислуги в доме и, еслизнаете, расскажите мне расположение комнат.

Софья Борисовна дала все нужные сведения ивручила ей за труды сто рублей. Обрадованная старуха помогла одеть ребенка иуложить его в корзину с крышкой. После этого Доробкович уехала.

Около девяти часов вечера Фотинья вышла издома. На ней была надета длинная и широкая черная драповая ротонда. Голова былапокрыта черным же платком. Маленькая корзинка совершенно исчезла под складкамиширокой ротонды. Наемная карета отвезла ее на Крестовский. На углу указаннойулицы экипаж остановился, и она продолжала путь пешком.