Казалось, само небо благоприятствовало этомутемному делу. Ночь была темная, безлунная, небо покрыто тучами, воздух теплый итяжелый.

Старуха , внимательно осмотрела дом. Толькодва окна во всем фасаде были освещены. Два больших фонаря у подъезда не былизажжены, и калитка настежь открыта.

Уже несколько минут Фотинья стояла на другойстороне улицы, обдумывая, как бы лучше исполнить свое дело, как вдруг изкалитки вышла изящная горничная в белом переднике, с гофрированной наколкой наголове и с корзинкой в руке. Не успела горничная отойти далеко, как оттуда вышелмужчина с несколькими пустыми бутылками в руке.

— Дарья Антиповна! Дарья Антиповна! — крикнулон, спеша за девушкой. — Подождите меня! Пойдемте вместе: барин послал меня запивом.

«Это горничная и лакей. Вот удача-то», —подумала Фотинья.

Без малейшего колебания она поспешно перешлапустую улицу и вошла во двор. Здесь она тотчас же заметила открытое окно,осторожно подошла к нему и заглянула внутрь. Комната была пуста; дверь из неезаперта. Теплившиеся перед образом лампады освещали комнату, которую старухатотчас же признала за спальню. Кровать, задрапированный кружевами туалет инизкая мягкая мебель — все было богато и изящно.

«Мальчишке здесь будет недурно», — подумалаФотинья, влезая на карниз с силой и ловкостью, какие было трудно предположить вней.

Она поставила корзину на стол, стоявший уокна. Затем, бесшумно опустив штору, она спрыгнула на землю и поспешно выбежаласо двора. Никто ее не видел. Добежав до угла, она обернулась и увидела вдалиДашу и Иосифа, которые возвращались, мирно беседуя.

Вот- что называется сделать дело чисто! СофьяБорисовна может быть довольна, — проворчала Фотинья, поспешно двигаясь в путь.

Освещенные окна фасада были окнами столовой.За столом сидела Ксения Александровна и раскладывала пасьянс; недалеко от нееИван Федорович читал газету. Против обыкновения он был дома, так как страдалжелудочными болями. На столе уже кипел самовар, и супруга дожидалась толькобулок, за которыми пошла горничная.

Как только Даша поставила корзинку на стол,Ксения налила стакан чаю и собиралась передать его мужу, как вдруг в спальнераздался крик. Минуту спустя в столовую вбежала бледная и расстроенная Даша.

Барыня!.. — кричала она дрожащим голосом. —Барыня. В вашей спальне... что-то стоит... на столе...

Видя, как жена побледнела и нервно вздрогнула,Иван Федорович оборвал горничную:

Дура! Как смеешь ты так пугать барыню! Скажипросто, что там такое в комнате! — гневно крикнул он и схватил палку, стоявшуюв углу.

Нет, нет, барин! Не вор забрался туда! — поспешновскричала Даша. — Там, на столе, стоит корзинка, из которой слышен крикребенка.

Ребенка! Ты сошла с ума. Кто и каким образоммог осмелиться подбросить нам ребенка?

Ксения с быстротой молнии бросилась в спальню.Прежде чем Иван Федорович успел двинуться за ней, она снова появилась встоловой с корзинкой в руках, которую поставила на стол. Из корзины яснослышался крик и плач новорожденного ребенка.

Дрожащими руками молодая женщина разрезалашнурок, подняла крышку и вынула из корзинки синее атласное одеяльце, а потомобшитую кружевами подушечку, на которой лежал ребенок.

Иван Федорович бранился и бушевал, чтобыскрыть неприятное ощущение, овладевшее им. Все-таки здесь решалась судьба егоребенка.

Ксения развязала ленточки подушечки и сталаосматривать малютку, одетого в батистовую кружевную рубашечку. На шее ребенкависели на ленте объемистый белый шелковый мешочек и письмо.

То и другое молодая женщина передала мужу.

Посмотри это. Наверное, мы найдем здеськакое-нибудь указание, — сказала она, укачивая ребенка, продолжавшего кричать.

Иосиф тоже прибежал из кухни и с недоумевающимвидом слушал рассказ, который шепотом передавала ему Даша.

В это время Иван Федорович распечатал письмо игромко прочел следующее: «Сумма, находящаяся в мешке, составляет приданоеребенка. Не гоните от своего порога маленького сиротку, которого несчастнаямать вынуждена поручить вашему милосердию. Ребенок не крещен».

Странная мысль именно нас наградить этиммальчишкой, — проворчал Иван Федорович, пожимая плечами. — Во всяком случае,сегодня слишком поздно, чтобы принять какое-нибудь решение. Завтра мыпосмотрим, что с ним делать. Так как несчастная мать обеспечивает егосодержание, то ребенка можно будет куда-нибудь пристроить. Но что за голос уэтого мальчишки!.. Даша! Унесите его к себе. Ты же, моя дорогая, таквзволнована, что тебе необходимо поскорее лечь в постель, а я еще поработаю.

С этими словами он ушел в кабинет, унося ссобой атласный мешочек.

Ксения ничего не ответила. Когда же муж ушел,она унесла ребенка в свою комнату и приказала Даше согреть немного молока.

— Барыня, у нашей дворничихи есть рожок. Ясейчас принесу его и ребенок будет сосать, — с усердием предложила Даша.

Полчаса спустя неожиданный гость былнакормлен, обернут в чистые пеленки и временно положен в колясочку, которуюКсения приготовила для своего будущего ребенка.

Сидя у импровизированной колыбельки, молодаяженщина склонилась к уснувшему ребенку и с глубоким волнением смотрела на этомаленькое создание, с которым могла расстаться его мать.

В великодушном и любящем сердце Ксениипроснулось теплое и глубокое участие к этому обездоленному существу, брошенномуна руки чужих людей и лишенному любви и покровительства, на которые оно имелоправо. Неужели и она отвергнет его? Не Сам ли Господь внушил этой неизвестнойматери принести сюда маленького, невинного, покинутого ребенка, чтобы испытать,настолько ли жестоко ее сердце, что она оттолкнет невинное существо и отдастего в чужие, может быть, жестокие и недостойные руки?

Бедная Ксения! Она и не знала, какую кровавуюобиду представляет для нее присутствие этого ребенка в ее доме! В ее честной ичистой душе не явилось даже ни малейшего подозрения о циничной спекуляции,основанной на самых благородных ее чувствах, которая могла только зародиться вуме развращенной женщины, вкусившей все пороки и насмеявшейся над долгом.

В это время Иван Федорович вместо того, чтобыработать, погрузился в глубокое раздумье. Он пересчитал и спрятал пятьдесяттысяч рублей. На минуту самодовольство подавило все другие чувства. Этот сынпринес ему уже с собой солидную сумму, кто знает, что принесет он еще вбудущем? Княгиня была настоящим золотым рудником. Уже из одного чувстваоппозиции мужу она будет благоволить к этому сыну любви. Если ребенок останетсяу него, Анна Михайловна может иногда видеть его и еще больше привяжется к нему.Но согласится ли Ксения оставить его у себя? А если и согласится, то может лион допустить, чтобы она воспитывала его незаконного ребенка? Это, конечно, былчисто моральный вопрос, так как его жена никогда не узнает истины, а между тем,он колебался и что-то вроде стыда давило его сердце.