– Нашел вас? Как вы меня нашли?

Я усмехаюсь.

– Черт возьми, я ничего подобного не делала! Я здесь по делу, большое вам спасибо, и я не допущу, чтобы вы все испортили мне. Я вызову охрану. Я позвоню…

Он качает головой, взъерошивая свою пушистую гриву волос.

– Поступили жалобы на громкость вашей музыки.

– Что? – Он пытается одурачить меня. Я вижу его насквозь.

– Ваша музыка, она слишком громкая. – Он произносит медленно, как будто разговаривает с ребенком.

Я скрещиваю руки на груди.

– А вам-то какое дело? Не думайте, что я собираюсь закрыть глаза на тот факт, что вы последовал за мной сюда! Вы установили что-то вроде маячка на мой фургон?

Это то, что он делал все то время, пока притворялся, что закручивает мне гайки?

На его лице отражается замешательство.

– Что значит последовал за вами сюда?

Я хмыкаю.

– Не прикидывайтесь скромником, мистер. Вы или не вы стоите сейчас передо мной?

Он прикусывает губу, и я не знаю, то ли для того, чтобы остановить ухмылку на его самодовольном лице, то ли еще для чего, но это отвлекает меня на мгновение. Просто его губы довольно сексуальны, если говорить о губах и… Не обманывайся, это то, чего он хочет!

– Да, я стою перед вами, потому что я здесь работаю. И я говорю вам, чтобы вы убавили громкость своей музыки, потому что поступили кое-какие жалобы. Вы пробыли здесь всего пять минут, а уже оттолкнули от себя других продавцов. Не могу сказать, что я удивлен.

Младенец Иисус плачет. Он здесь работает! Каковы, черт возьми, шансы? Беда подкрадывается незаметно и хлопает меня по плечу. И все же я не могу позволить ему понять, что он вывел меня из равновесия.

– Я бы не сказала, что я оттолкнула людей! Это чертова рождественская ярмарка, и если здесь не нужно немного шума, то что тогда нужно? Отталкивать – очень сильное слово. – Впрочем, не удивительно, что он этим пользуется, он и сам немного отталкивает.

– Сделайте потише, или я сам это выключу.

Я стреляю в него кинжалами, но он, кажется, не понимает ничего из того, что я говорю или делаю. Является ли этот человек роботом? Машина? Он – пустой сосуд. Да, конечно, он великолепен, но это, пожалуй, все, что в нем есть, и – срочная новость – внешность блекнет.

– Правда? И кем же вы себя возомнили? Вы думаете, что можете вваливаться сюда и угрожать мне подобным образом? Пытаетесь запугать меня? Ну, со мной это не пройдет! Я собираюсь подать официальную жалобу на вас Коннору!

Его глаза расширяются. Вероятно, от страха.

Я смотрю на него сверху вниз и готовлюсь к тому, что он сорвется с места. По какой-то причине он этого не делает. Он таращится на меня так, словно я говорю на другом языке.

– Теперь вы не такой крутой, не так ли? – Я не могу удержаться и одариваю его торжествующей улыбкой. Коннор с первого взгляда поймет, что… у этого гнусного персонажа проблемы написаны на всем его теле, как татуировки, которые я вижу змеящимися у него под рубашкой, всех типов.

Он скрещивает руки на груди, отчего его мускулы выпирают так сильно, что я боюсь, что его куртка вот-вот взорвется.

– Правда? – спрашиваю я. Парень не может найти одежду своего реального размера или что-то в этом роде?

– Я Коннор.

Поворот сюжета!

Почему, о, почему, вселенная, ты так ненавидишь меня? Что я такого сделала, чтобы заслужить эту болезнь бездумной болтовни?

Разве у меня только что не было продолжительного разговора о том, что меня не могут уволить, поскольку теперь я сам себе начальник? Я не думала об этом конкретном сценарии, не так ли? Почему это продолжает происходить со мной? Как вернуться назад и не сделать это явным?..

– Коннор… во плоти! Ух ты, как приятно с вами познакомиться. Я Флора из Лондона. Какие у вас красивые глаза! Могу я предложить вам чашечку хмельного гоголь-моголя – у меня не займет и минуты, чтобы его взбить? Я не буду подсыпать в него яд, обещаю. – Я издаю негромкий звенящий смешок, который, надеюсь, подчеркивает мою милую и невинную натуру. – У меня есть эти восхитительные соломинки в рождественской тематике, если вы предпочитаете молочный коктейль.

– Одноразовые пластиковые соломинки! Правда, Флора?

– А… Ну, мы можем помыть их потом, если хотите? Я, как и любой другой человек, полностью за сохранение окружающей среды, но бумажные соломинки имеют привычку превращаться в папье-маше, а это не совсем аппетитно. Я перепрофилирую их!

– Сделайте музыку потише. – Его глаза викинга вспыхивают, как будто он в фильме о супергероях. – Я не хочу слышать еще одну жалобу на вас.

– Считайте, что дело сделано!

Мои щеки горят, и я уверена, что теперь у меня красный цвет лица, как у Санта-Клауса.

Хотя я задаюсь вопросом, не пора ли сейчас поговорить о получении разрешения на продажу горячих напитков в «пряничном домике». Вероятно, нет, судя по мрачному выражению его лица.

Он уходит, а мне хочется обхватить лицо руками и заплакать. И снова неподалеку стоит группа других продавцов и смеется. Действительно? Во что же я здесь вляпалась? То, что они пошли к Коннору жаловаться на мою музыку, не обратившись сначала ко мне, говорит о многом. Это потому, что они просто хотят быть в центре внимания Коннора, потому что он такая большая, жесткая, неповоротливая масса электричества? Я надеялась, что поведение Живущих в фургонах несколько иное. От парня буквально летят искры, когда он пробирается между группами фургонщиков, которые толпятся вокруг костров с барабанами. Где же мир, любовь и все такое прочее?

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – лукаво говорю я, когда остаюсь наедине с кучкой женщин, которые продолжают стоять там, перешептываясь и указывая пальцами. Вскоре они уходят, хихикая. Я выключаю музыку и закрываю тент. Каких бы клиентов я ни надеялась увидеть сегодня вечером, им придется подождать. Я не чувствую себя веселой, даже близко к этому.

Где же дух товарищества Фургонной жизни, о котором я так много слышала? Я позвоню Ливви; она знает, что делать…

– Флора! Скажи мне, что ты добралась туда живой и это не похититель требует выкуп.

– Очень забавно. И если ты ткнешь пальцем в сообщение, пожалуйста, продай бизнес и заплати все, что они потребуют. Не трать время на привлечение полиции, мы все знаем, что это не сработает.

– Не то чтобы ты драматизировала или что-то в этом роде, но считай, что дело сделано. Итак, как поживает Лапландия?