возник чуть светящийся шар. Бэаэт-Ла не сразу заметила его приближение из-за мигающего высотного маяка. Компактный служебный шаролёт спешно приземлился возле её дисколёта. Из него, спотыкаясь, выскочил перепуганный, взволнованный, всклокоченный людотехник местной породы.

– Шем могу быть полешен благороднешшей? – боязливо осведомился он, забавно коверкая древний язык. И сразу поспешил добавить: – У наш вшо в полном порядке, а ешли шо-то не так – немедленно ишправим. Мы все так шшастливы и так польшшены таким неошиданным визитом благороднешшей…

– Проваливай отсюда! – процедила сквозь зубы Бэаэт-Ла.

– Как угодно благороднешшей, – людотехник попятился, скрылся в шаролёте и немедленно отчалил на невероятной скорости.

Бэаэт не имела никакого плана действий. Она просто не хотела задаваться вопросами, чего именно ждёт от этого своего нелогичного, неправильного, никому не нужного появления здесь. Посетить адептов хаосизма в проекции – это ещё куда ни шло, это нормально. Но ей, богине, лично спускаться в грешный ад…

На крыше оказалось не так жарко, как она опасалась. Пронизывал осенний северный ветер, из набежавшей тучи закапал дождь. Надо бы сначала разыскать псевдо-Лилит и устроить ей нахлобучку, а то наглая жрица в последнее время проводит служения без прежнего энтузиазма. Горбясь от безумной гравитации, Бэаэт прошлась по крыше, понемногу адаптируясь. Корректор медицинских параметров делал своё дело. Но едва она почувствовала себя лучше телесно, усилилась душевная боль.

Примитивное дверное устройство, ведущее с крыши, не открывалось. Бэаэт подёргала запертую дверь, выругалась, и достала из сумки миниатюрный излучатель. Дверь лёгкой дымкой не связанных больше молекул растаяла в сыром воздухе, оставив лишь оплавленные дверные петли. За дверным проёмом лестница вела вниз. Покидая крышу, Бэаэт настроила защитное поле дисколёта на невидимый для зрительных центров людей спектр. Дисколёт окутался непроницаемым полем искривлённой материи. И завис в пяти метрах над крышей. Переговорник без труда разыскал введённые в него параметры излучения чипа помощника 2117-го за одной из дверей верхнего этажа. Она прикрепила к комбинезону миниатюрный лептонный переводчик, полагая, что помощник, то есть жрица и пророчица, теперь помнит только один, или несколько примитивных языков людей, а память древнего благородного языка находится в её сознании сейчас в латентном состоянии.

Ковровая дорожка в коридоре верхнего этажа мягко глушила шаги. Бэаэт попыталась открыть дверь в номер-люкс, за которой были излучения чипа. Но и эта дверь также не открывалась. Теряя терпение, Бэаэт настойчиво постучала.

– Ну кого там ещё черти носят? – послышался недовольный голос.

Глава 26

Они смотрели в окно на залитый дождём город. Псевдо-Лилит, столь непохожая сейчас на помощника, наливала мартини в хрустальные стаканы, разламывала плитку горького шоколада. В тёмно-лиловом халате, с отдыхающим от косметики лицом, она казалась такой уставшей и замученной, что Бэаэт даже не накинулась на неё с выговором за халатное отношение к службам. Жрица узнала её сразу, как только открыла ей дверь. Казалось бы, это существо должно было просто умирать от восторга, что ему оказана столь высокая честь. Но не то чтоб восторга, даже улыбки не было. Это слишком странно, слишком непохоже на примеры из древней и современной истории.

"А интересно бы попробовать на вкус простую людскую жизнь", – думала Бэаэт-Ла, разглядывая море городских огней за окнами отеля. – "Изменить видимую окружающим внешность, чтоб не слишком выделяться – это не проблема. Интересно бы пройтись по их улицам, пожить в их наивно-примитивных жилищах, проехаться в этом их забавном транспорте. Одеть их неудобные одежды. Это будут настолько новые и яркие впечатления, что они, возможно, помогут отвлечься от душевного разлада. А что, и в самом деле, возьму, да и попробую".

– Жрица моя Лилит! – сказала она настолько важно, насколько была способна. – Я снизошла в этот грешный мир, чтобы лично проникнуть в самую его гущу. Но мне не нужны показные смотрины. Я хочу видеть этот мир своими глазами, слышать его своими ушами, чувствовать своей кожей. Я хочу видеть неприкрытую истину мира, ощутить его романтику, почувствовать всю его гамму, чтобы было мне, что анализировать по возвращении. В твоей человеческой памяти наверняка есть информация, что мне лучше для начала сделать, чтобы интегрироваться в здешний мир, превратившись в самую, что ни на есть, простую девушку этого мира?

Псевдо-Лилит, скептически посмотрела на неё усталыми, покрасневшими глазами. Произнесла, искусно копируя манеру речи настоящей Лилит:

– Богиня моя Бэаэт-Ла! Как видно, в твоём совершенном божественном мире настолько скучно, что ты решила поискать на свою задницу приключений, Сделать это совсем несложно. Интернируйся, богиня, в людской мир, почему бы нет! Документы создать – без сомнения – не проблема. Хочешь самую простую жизнь? Без прикрас? Чтоб видеть неприкрытую истину? Пожалуйста. Для начала поищи простую работу, и узнаешь, какие бывают ощущения, когда работодатель оценивает тебя, как кусок мяса. Сними квартиру с мышами, тараканами, протекающей канализацией и склочной хозяйкой. Поезди в общественном транспорте в час пик. Посмотри телевизор, где тебе загадят мозги. Напиши в социальной сети, где тебе ответит куча агрессивных дебилов. А после этого тебя обжулят в зарплате, обсчитают в магазине, облапают в трамвае и изнасилуют в подъезде. Тогда и решишь, достаточно ли тебе, чего анализировать, или хочешь ещё.

Богиня призадумалась. Как-то всё это слишком не вязалось с жизнью, которой жила она и остальные немногочисленные представители древнего вида. Неужели сказанное взято из памяти Лилит? Настоящей Лилит?! Понятно, конечно: биообъектам – биообъектово. Но неужели им не страшно жить в их мире?! И ведь даже она, Высшая, благороднейшая Бэаэт-Ла, не может изменить в их жизни ничего. Более того: не только в их жизни, но и в своей.

"Ну, и какая же я после этого богиня?" – горестно спросила себя Бэаэт.

И как назло, в этот самый момент псевдо-Лилит с лёгкой усмешкой спросила:

– А где тот, который прежде появлялся с тобой? Он тоже хочет поискать новых ощущений?

Тот, который прежде… Бэаэт показалось, что отравленное остриё вонзилось одновременно в каждую клеточку тела. От слов и кривой усмешки наглой жрицы сдерживаемые много дней слёзы готовы были вот-вот прорваться наружу. Необходимо их удержать, ведь её престиж – престиж богини – это самая значимая часть эксперимента. Она судорожно сжала хрустальный стакан. Сделала вид, что пьёт, но зубы предательски застучали по стеклу. Слеза всё-таки скатилась по щеке в мартини. Ещё была надежда, что жрица этого не заметит, и Бэаэт попыталась рассмеяться. Но смех больше походил на рыдания. И что совсем уж скверно, хуже некуда: эта нахалка вдруг обняла её, вытерла ещё одну слезу салфеткой и принялась гладить по голове.

– Да ладно,