— Это был кабинет, — сказал он. — Наверное, один из врачей был на этом этаже, — он рассказал, как врачи приходили работать сюда, но я не слушала. Я смотрела на рисунок.

Такую девочку я видела во сне. Каштановые волосы, темные глаза и жуткая улыбка. Это была Шона? Я вглядывалась в картинку, пока не услышала голосок, зовущий меня.

Я вздрогнула и обернулась. Девочки рядом не было. На меня никто не смотрел, Декс пытался включить лампу на столе.

— Тут электричества нет, — сообщил Олдмен, когда после щелчка включателя ничего не загорелось. Я посмотрела на Ребекку, но она пожала плечами.

— Эй, а что это за рисунок? — спросила я, указав. — Странно, что он висит здесь.

— Наверное, это был любимый пациент или дочь одного из врачей, — сказал Олдмен без интереса. — Пойдем дальше? Если вас интересуют ужасы, то мы не на том этаже.

Мы кивнули и вышли за ним из комнаты. Я была последней. Мы выходили, и я рассеянно посмотрела на комнату напротив, куда убежало плохое.

Девочка стояла там, бледная рука сжимала поводок.

Она улыбалась мне с холодными глазами и опасными зубами.

Я завизжала и отпрянула, пытаясь убежать, девочка пропала передо мной.

Декс тут же оказался рядом, обвил мою талию, остальные тоже подбежали.

— Что случилось? — спросил Декс, хмурясь с тревогой, разглядывая меня, а потом комнату.

Я покачала головой, по рту словно раскинулась Сахара.

— Я… просто увидела девочку. Как на рисунке. Она стояла там, — я посмотрела на Ребекку, та поджала красные губы. — Правда. Я знаю, что видела.

— Я тебе верю, — сказал Декс. — Уверена, что это была та, что на рисунке? Оттуда?

— Да! — завопила я, грудь сдавило. — Да. Такая же. Она улыбалась. И держала поводок.

— Поводок? — голос Ребекки стал выше.

Я вяло кивнула.

— Угу. Но я не увидела, что там, — я посмотрела на историка. — Девочку тут уже видели?

— Да, — он сунул руки в карманы. — Но обычно она была на четвертом этаже, а не тут. Я не знал, как она выглядит, но если она как на рисунке… может, стоит забрать его в музей и исследовать.

— Без обид, — сказал Декс, — но рисунок тут явно не просто так. Не думаю, что снимать его — хорошая идея. Нам тут еще несколько дней жить, если вы понимаете, о чем я.

Он кивнул.

— Да. Думаю, мои истории тоже не помогают.

— Ничего не поделать. — Декс быстро улыбнулся. — Мы привыкли пачкать штаны.

— Мило, Декс, — холодно сказала Ребекка. Она посмотрела на меня. — Ты можешь продолжать?

Я выдохнула.

— Да, я в порядке. Я просто перепугалась.

— Иди сюда, — проурчал Декс и обнял меня. — Будь рядом, хорошо? Не хочу, чтобы ты что-то увидела без меня.

Я кивнула, мы пошли к третьему этажу, Ребекка с тревогой поглядывала на меня — или с жалостью — пока они с Олдменом шли впереди. Ох. Я бы посмотрела на ее реакцию на мертвую девочку.

Мы поднимались на следующий этаж, Декс шепнул мне на ухо:

— Думаешь, то была Шона?

Я сглотнула.

— Похоже, — шепнула я. — Она была у меня во сне.

Он замер на ступеньке, посмотрел на меня.

— В каком сне?

Я взглянула на Ребекку и Олдмена, они уже были почти на третьем этаже.

— О, пустяки.

— Перри, — строго сказал он, глаза потемнели. — Это не пустяки. Что за сон?

— Расскажу позже, — сказала я и пошла наверх за ними. Я не хотела обсуждать мертвую бабушку перед незнакомцем.

Он недовольно буркнул и поспешил за мной, монеты и ключи гремели в его карманах.

— Это третий этаж, — медленно сказал Олдмен. — Тут происходила вся грязная работа.

— Грязная работа? — повторила Ребекка.

— Тут морг. И комнаты операций. Некоторые комнаты использовались как парикмахерская и кабинет стоматолога для персонала. Пока они работали тут, не могли бывать дома, пока не будет найдено лекарство. Никто не хотел заразить друзей и членов семьи в городе. Они были тут изолированы.

Мы посмотрели на коридоры. Они казались такими же, как ниже, но комнат было меньше, и у многих были металлические двери с белой облупившейся краской. Тут было на пару градусов холоднее. Я сказала об этом Олмену.

— Вы правы, — сказал он. — Но я был здесь, когда было так холодно, что дыхание вырывалось паром, замерзала вода. Это не объяснить.

— Расскажите об этом этаже, — сказал Декс. — Что вы тут видели? Что видели другие?

— Хотите, кое-что покажу? — спросил он. — Идите за мной.

Мы пошли в левый коридор, замерли перед закрытой дверью. Он опустил ладонь на ручку.

— Это комната вскрытия. Или, как ее звали многие, комната крови.

Он открыл дверь, и петли застонали, как раненый зверь. Перед нами были только пыль и тьма. Он повернулся к Дексу.

— У вас есть свет на этой штуке?

Декс серьезно кивнул и включил его. Мы с Ребеккой остановились на пороге, мужчины прошли в комнату. Свет Декса резко озарял стены. К моему удивлению, комната не была пустой. От этого было только тревожнее.

Там были столы и рукомойники, шкафы и большой металлический сейф вдоль стен, всюду виднелись пятна ржавчины. В центре комнаты были три стола через промежутки, прикованные к полу. Большие лампы висели над ними, казалось, врач включит их в любой миг. Сбоку было отделение с шестью слотами — холодильник для тел.

Все во мне застыло. Я туда не пойду. Я посмотрела на Ребекку, та кусала губу и смотрела, как Декс и Олдмен шли к столам для операции. Она ощущала то же самое, даже если не говорила этого.

— Посветите сюда, — сказал Олдмен, указывая на средний стол. — Видите кольцо по краю? Так собирали кровь. Врачи мало понимали туберкулез, и как он передается. Они думали, что могут изучить его и найти лекарство. Конечно, время шло, и они проводили все меньше вскрытий. А смысл? Там холодильник, — он указал на металлический шкаф с отделениями. — Только шесть тел помещается за раз. Болезнь заразительна, и мертвых сразу увозили.

— По желобу для тел, — сказал Декс.

Олдмен посмотрел на него.

— Да. Вы слышали об этом. Думаю, дверь где-то в этой комнате, но я не искал. Я не люблю рисковать.

— Это место звали комнатой крови, потому что из пациентов пускали кровь? — спросила Ребекка, плохо скрывая отвращение.

Он покачал головой.

— Да и нет. Тут проводили много операций, экспериментов. Они пытались убирать жидкость из легких. Это проводили чаще всего, наверное, на половине пациентов. Другим убирали мышцы или ребра из груди, чтобы места для легких стало больше. Порой они вставляли в легкие воздушные шары и наполняли их воздухом, — он скривился и посмотрел на стены, и я поняла, что ржавчина на них от крови. — Было грязно.