Господин Эо, — снова обратился ко мне Атлас. — Ваша идея с крюком и палкой, конечно, заслуживает уважения, однако хотелось бы напомнить, что прямо сейчас мы находимся в гараже Нулевого Меридиана.

— Всё, ни слова больше. Я понял. Флин! Велу нужны манипуляторы! Самые длинные, что у вас есть!

Я посмотрел на колдующего над «Стрижом» секретаря.

— От сборщика мусора подойдут? — спросил тот.

Так, будто бы я знал, о чем идет речь.

— Да, — прошептал гид. — Берите их. У них очень цепкие пальчики. Настолько, что могут подбирать с асфальта окурки и шелуху от семечек. Считай, настоящие руки. Плюс выдвигаются на шесть метров.

— Да, подойдут, — ответил я Флину.

— Хорошо. Тогда закончим с цеппелином и установим. Благо господин Аполло заранее выдал добро на любые несанкционированные просьбы. Хотя, конечно, при иных обстоятельствах вам бы пришлось оплачивать все расходы из своего собственного кармана.

— Благодарю, — кивнул я, начисто проигнорировав очередной жирный упрек.

Параллельно с этим оставил себе в памяти зарубку, что в ближайшем будущем необходимо заняться еще одним важным вопросом: скопировать сознание Атласа и поместить его внутрь голема. Робота с очень длинными клешнями и узкой направленностью в виде потрошения чужих тайников.

Все-таки использовать автомобиль для воровства — далеко не лучшее применение его талантам. Он нам нужнее здесь, в реальном мире. И не только как средство передвижения, но и как чертовски грозная боевая машина. В чем, собственно, мы уже неоднократно убеждались на практике.

— Вел, знаешь, о чем я сейчас подумал? — обратился я — А как ты поймешь, кого можно грабить, а кого нет?

— Интерфейс вашего инвентаря представляет собой сетку из сотен ячеек, — начал тот. – То, по каким ячейкам вы распределяете вещи, напрямую влияет на то, как именно они будут расположены в непроявленной реальности. Вы можете сгруппировать все предметы в центре «острова», чтобы они не мешались, и заодно обозначите ими своё положение. Затем отметите полюса. Условный север — пространство перед вами, юг — пространство позади. Далее нарисуете для меня циферблат с числами и градусами. Так я смогу ориентироваться. После чего вы будете расставлять специальные метки. Желательно большие и яркие. Грубо говоря, зеленая бочка на три часа — и я обворовываю противника справа. Желтая — останавливаюсь и ничего не делаю. Красная — устраиваю диверсию, граблю до нитки и стараюсь испортить жизнь негодяя всеми доступными способами.

— Ты ведь давно это придумал, я прав? — улыбнулся я.

Стоило признать: план гида звучал вполне рабочим.

— Как только сообразил, что к чему.

— Что ж, скрывать не буду, твой энтузиазм заразителен. И думаю, сегодня у нас будет возможность опробовать твою идею на практике, — я ненадолго завис, прокручивая в голове сотню мыслей. — Кстати, есть еще один вопрос, который не дает мне покоя. Почему обычные големы, оказавшись в «Хранилище», вырубаются, а ты — нет?

— Для них время полностью останавливается, господин Эо. Как, впрочем, и для всего остального.

— Но не для тебя. Почему?

— Точно не знаю. Я долго размышлял на этот счет, но так и не сумел прийти к однозначному выводу. Полагаю, всё дело в стихиалиуме.

— Стихиалиуме? — переспросил я.

— Да. Те ампулы, что вы мне давали. Они не только помогли мне ускориться, но и пропитали мои детали. Айтель, дуртанг, колеса, фары. Так, словно я сам стал отчасти стихиалием. И заодно получил подобие временного иммунитета. Защиту от замедления. Шалем ведь тоже там был. И, как и я, мог спокойно перемещаться. Пару раз он появлялся в дверном проёме «Стрижа», излучал будничную скуку, после чего возвращался обратно. Вел себя так, будто бы уже бывал в непроявленной реальности. И не раз.

— Понял.

Хотя, если честно, ничерта я не понял.

М-да, надо бы подтянуть свои знания физики. Быть может, получится сделать пару-тройку открытий.

— Флин, долго еще?

— Практически закончили установку ядра, — ответил секретарь. — Затем обновим цеппелину зачарования и вернемся к «двести четырнадцатому». Устанавливать манипуляторы от мусорщика. Пять-семь минут.

— Хорошо.

Я покосился на гида.

Мне показалось, или Атлас обиделся? На весьма пренебрежительное обращение по серийному номеру, а не по имени.

А впрочем, это их дело.

Насколько я понял, автомобиль начал раздражать руководство Меридиана еще задолго до нашего появления. Бесил их своей инициативностью, нешаблонным поведением и тягой к индивидуальности. Желанием выделиться на общем фоне и хоть чем-то отличаться от остальных. В то время как Аполло были нужны простые исполнители. Монотонные извозчики, бесконечно бубнящие заготовленные реплики, а не выскочки. Что по итогу сыграло нам на руку. Наш «двести четырнадцатый» был уникален в своем роде, и второго такого нам не найти.

Думаю, «панк» сильно просчитался, когда решил сбагрить его нам.

— Не обижайся, Вел. Ты — лучшая на свете тачка. Единственная и неповторимая. А эти гномы — дураки, — улыбнулся я, похлопав машину по капоту. — Смотрят в упор, но не видят.

— Благодарю, господин Эо. Рад, что вы это заметили.

Я направился к стоящим поодаль друзьям.

Илай, Локо и Мозес повторно изучали чертежи штаб-квартиры. Герман и Глас репетировали поведение фанатиков Святого Трибуна. А Гундахар и вовсе отсутствовал. Сел в арендованный Атлас и укатил в неизвестном направлении, пообещав, что скоро вернется.

Сомнений не оставалось — генерал отправился в ту самую забегаловку, чья говорящая вывеска выбесила его не на шутку.

— Нет, так не пойдет, — покачал головой Эстир. — Ты должен говорить тихо, будто находишься в храме. И не надо так активно жестикулировать. Сложили ладони в молитвенном жесте и спокойно себе идем, не привлекая лишнего внимания. Усек?

— Да.

— Ладно. Давай еще раз.

Герман с шаманом вернулись на исходную.

— Слушай, а разговаривать вообще обязательно? — спросил танк.

— Нет, но лишним не будет. Все-таки семь молчаливых рыл выглядят куда подозрительнее тех, что спокойно болтают. Мы же типа друг друга знаем, чувствуем себя как дома и всё такое.

— Ну да, логично.

— Готов?

— Да.

— Тогда поехали.

Друзья нацепили на себя серьезные мины и медленно двинулись вдоль припаркованных тачек.

Первые секунд тридцать они шагали молча. Затем танк покосился на Гласа и как бы невзначай произнес:

— Святой отец, я согрешил.

— Что ты сделал, сын мой? — невозмутимо ответил тот.

— Я соврал.

— Что соврал?

— Что согрешил.

— Дурак, блин, — Эстир