Толком не понимая, что и думать, но страстно желая сделать перерыв, чтобы выйти из психологического тупика, Ада сунула мобильник в карман и последовала за тетей.

* * *

Войдя в гостевую комнату, Ада с трудом ее узнала. Возле сиреневых стен и бледно-зеленой мебели, которую в свое время так тщательно выбирала мама, лежали открытые тетины чемоданы, словно выпотрошенные, кровоточащие животные: повсюду были разбросаны одежда, обувь, аксессуары.

– Извини за этот бардак, каним, – сказала Мерьем.

– Ничего страшного.

– Во всем виновата менопауза. Всю свою жизнь я убирала за сестрой, мужем, родителями. Даже в ресторане я приводила в порядок стол, чтобы официант не подумал о нас плохо. Потому что это айип. Тебе знакомо такое слово? Оно означает «стыд». Слово всей моей жизни. Не носи короткие юбки. Сдвигай колени, когда сидишь. Не смейся слишком громко. Не делай этого. Девушки так не делают. Это айип. Я всегда была очень аккуратной и организованной, но недавно со мной что-то произошло. Я больше не хочу наводить порядок. Не хочу заморачиваться.

Ада, ошарашенная тетиным монологом, передернула плечами:

– Мне без разницы.

– Хорошо. Присядь.

Отшвырнув в сторону груду бус, Мерьем расчистила немного места на кровати. Ада осторожно примостилась туда, с удивлением разглядывая кучи самых разных вещей по бокам.

– Ой, смотри, что я нашла! – Мерьем выудила из-под кипы одежды коробку рахат-лукума и открыла ее. – А я-то гадала, куда она подевалась! Я привезла пять таких. На, возьми.

– Нет, спасибо. Я не слишком люблю сладкое. – Ада была слегка разочарована, что важная вещь, о которой говорила тетя, оказалась коробкой кондитерских изделий.

– Неужели? А мне казалось, что все любят сладкое. – Закинув в рот кусочек рахат-лукума, Мерьем принялась сосредоточенно его посасывать. – Ты ужасно тощая. Тебе не нужно сидеть на диете.

– Я вовсе не на диете!

– Ладно. Это я так.

Тяжело вздохнув, Ада наклонилась и взяла кусочек лукума. Она уже очень давно такого не пробовала. Запах розовой воды и липкая, вязкая структура навеяли воспоминания о вещах из прошлого, о вещах, которые, как казалось Аде, она давно забыла.

Когда Аде было семь лет, на прикроватном столике возле маминой постели она нашла бархатную коробочку вроде этой. Ада, рассчитывавшая найти там угощение, недолго думая, открыла коробочку. Внутри оказались таблетки – всех цветов и размеров. Было нечто неправильное в том, что такая красивая упаковка скрывала лишь таблетки и капсулы. У Ады внезапно скрутило живот и засосало под ложечкой. И с этого дня она время от времени проверяла коробочку, содержимое которой стремительно убывало, чтобы затем пополниться вновь. Однако Ада так и не набралась смелости спросить маму, почему она держит эту коробочку на прикроватном столике и почему каждый день принимает так много лекарств.

Проглотив лукум, Ада принялась разглядывать лежавшую на ковре гору одежды. Расшитый бисером коралловый жакет, платье цвета электрик с пышными рукавами из органзы, блуза с рюшами и леопардовым принтом, юбка фисташкового цвета из такой блестящей ткани, что в нее можно было смотреться, как в зеркало…

– Ух ты! А вы реально умеете выбирать цвет!

– Стараюсь. – Мерьем оглядела платье, которое было на ней надето: темно-серое, простого, свободного покроя. – Всю свою жизнь я носила исключительно черное, коричневое и серое. Твоя мама вечно издевалась над моим вкусом. Говорила, что я единственная девочка-подросток, одетая как вдова. Сомневаюсь, что я была такая одна, хотя она была права.

– Тогда как насчет всей этой одежды? Она что, не ваша?

– Моя! Я стала покупать яркие платья сразу, как подписала бумаги о разводе. Но ни разу их не надела. Просто повесила в шкаф, даже не сняв этикеток. Но, собравшись поехать в Лондон, я сказала себе: «Мерьем, не упусти свой последний шанс. В Англии тебя никто не знает и никто не скажет, что это айип. Если ты не решишься сейчас, то не решишься уже никогда». Вот я и взяла новую одежду с собой.

– Тогда почему вы ничего не носите?

Щеки Мерьем вспыхнули.

– Не могу. Все это мне явно не по возрасту. Как думаешь? Люди будут смеяться. Есть такое выражение: ешь то, что любишь сам, носи то, что любят другие.

– На улице бушует буря, мы застряли в доме! Кто над вами будет смеяться? Да и вообще, кому какое дело?

Не успела Ада это произнести, как тут же смутилась, почувствовав в кармане тяжесть мобильного телефона, его холодную полированную поверхность и все нехорошие слова, которые он хранил. А ведь она собиралась сказать тете, что той следует меньше заботиться о мнении других, что люди бывают злыми и нет нужды волноваться, станут над вами смеяться или нет. Ничего этого Ада так и не сказала, поскольку сама в это не верила.

Прикусив щеку, Ада подняла глаза. Дверцы платяного шкафа были открыты, внутри аккуратно висел лишь один предмет гардероба: пушистое меховое пальто.

– Надеюсь, эта вещь искусственная?

– Какая вещь? – Мерьем повернулась к шкафу. – Ой, эта? Натуральный кролик!

– Это ужасно! Убивать животных ради их меха – отвратительно!

– На Кипре мы едим тушеного кролика, – невозмутимо ответила Мерьем. – Он очень хорош с рубленым чесноком и виноградным луком. Я еще добавляю палочку корицы.

– Я не ем кролика. И вы не должны.

– Если тебе будет легче, то я не покупала это пальто, – сказала Мерьем. – Подарок моего бывшего мужа. Он купил его в Лондоне в восемьдесят третьем году, в канун Нового года. Итак, звонит мне оттуда Осман и говорит: «У меня для тебя сюрприз!» А потом появляется с меховым пальто. На Кипре! Где стоит дикая жара. Я всегда подозревала, что он купил пальто для кого-то другого, а потом передумал. Быть может, для любовницы, жившей где-то, где холодно. Он много путешествовал… по делам бизнеса. У него всегда находилась отговорка. Ведь если кошка хочет съесть своих котят, она скажет, что они похожи на мышек. Он был точно таким же. Так или иначе, Осман купил это в «Хэрродсе». Уверена, покупка обошлась ему в кругленькую сумму. В то время было нормально носить мех. То есть я знаю, что это нехорошо, но даже Маргарет Тэтчер носила шубки. Это было в тот самый день, когда боевики ИРА заложили бомбу замедленного действия в автомобиль возле «Хэрродса». Мой муж мог вполне погибнуть – глупый турист, искавший подарок для любовницы, а в результате отдавший его жене.

Ада притихла.

Мерьем подошла к шкафу и рассеянно погладила мех, проведя тыльной стороной ладони по краю воротника.

– А теперь я ума не приложу, что с этим делать. Слишком много воспоминаний. Ну ты понимаешь? Это пальто я так ни разу и не надела. И к чему оно мне в Никосии? Но опять же, когда я решила приехать вас повидать и услышала о снежной буре, то подумала: вот оно. Мой звездный час. Я наконец-то надену это пальто!