за шкирку, тая от адской температуры тела и сползая по позвоночнику прошибающей струей.

Разгибаюсь и ловлю парочку неодобрительных взглядов женщин и старушек, обходящих меня за несколько метров. Представляю, на какого параноика похож со стороны.

А эта инопланетянка разрешила мне завтра увидеться с девочкой. Дочкой…

На её месте я бы не позволил и мечтать о таком.

Алина всё же ненормальная. Меня пугает поведение этой девушки. Ни одного стандартного ответа. Ни одной ожидаемой реакции…

– Дим? – оказывается, я каким-то образом уже стоял в коридоре, а Яна обеспокоенно тормошила меня.

– Извини, я сначала в душ, потом всё объясню.

Стоя под нещадно жалящими, словно кипятком, мощными струями, зажмуривался, затем распахивал веки…и снова по кругу. Теперь контраст исчез. Внутри – горячо, снаружи – горячо. Настоящее пекло. Только когда ощутил, что дышать больше нечем, очнулся и решил закончить с водными процедурами. Обмотал полотенце вокруг бедер, даже не став вытираться, и вышел, глотая прохладный воздух за пределами самолично организованного ада. Прошлепал в гостиную, где на диване сидела жена, гипнотизируя бутылку коньяка и два пузатых бокала. Умница. Понимала, что ситуация требует такой нотки.

– Есть…что покрепче, Ян?

Она окинула меня немного испуганным взглядом, мол, неужели, всё настолько плохо? Но молча прошествовала в кухню и вернулась оттуда с бутылкой водки, одной стопкой и нарезанными бутербродами. Я всё это время стоял у окна, мрачно рассекая темноту глазами.

– Иди, Зотов. Чем скорее начнешь, тем выше шансы, что я не заработаю разрыва сердца. Не могу уже гадать, что случилось.

Сел рядом, сначала наполнил снифтер для неё, затем уже налил себе настоящего русского антидепрессанта. Залпом влил в себя обжигающую горло и пищевод жидкость, сжал на пару мгновений губы, выдохнул. Стеклянное дно звонко стукнулось о столешницу.

Чувствуя на себе обеспокоенный женский взор, выпалил на одном дыхании:

– У меня есть дочь, Ян. Та самая Мия Оганова. Я узнал только три часа назад. Это произошло до нашей свадьбы…связь с её матерью.

Ну, давай, Дима, расскажи ей. Ты же доверяешь. Яна – мудрая и понимающая, любит тебя…или любила когда-то. Близкий человек. Расскажи ей правду об это «связи»… Расскажи…

Но, как и четыре года назад, когда я оказался на пороге её квартиры в неадеквате из-за окончательного принятия содеянного, открыл рот и не издал ни звука. А что, собственно, рассказывать? Разве я смогу подобрать правильные слова и формулировки, чтобы кто-либо в этом мире понял меня?! Кроме осуждения, презрения и ненависти ничего мерзкому подлецу не светит. А я и так сыт по горло. Всё это в высочайшей концентрации плещется в моем организме очень давно…

Я перевел взгляд со стены напротив, куда пялился, на ошарашенную Яну, которая уставилась на поверхность столика не мигая. Какая безжалостная ирония судьбы. Девушка, столько времени пытающаяся забеременеть в законном браке, вдруг узнает, что у её мужа уже есть незаконный ребенок. Даже меня передергивает от осознания этой чудовищной истины. Что же говорить о ней?..

– Боже мой, Дима… Я же с первого приема подавляла в себе это непроизвольное сравнение, – на миг в ужасе закрывает ладонью рот, – боялась, как бы не ляпнуть «Ваша дочь так похожа на моего мужа». Охренеть… Вот это да…

Тонкая ручка тянется к бокалу, и моя непьющая жена залпом опрокидывает в себя благородный напиток. Даже не поморщившись.

А потом мы оба долго смотрим в одну точку в полной тишине.

– Дим, Алина вообще не в твоем вкусе. Как?..

– Так вышло, – упрямо мотаю головой, не собираясь распространяться о том, как именно.

– И что теперь?

– Еще не понял. Но…Ян, прости, я хочу общаться с дочерью. Твердо решил для себя.

– А её мать согласна? Должны быть серьезные причины, чтобы утаить от мужчины новость об отцовстве. Значит, она не хотела, чтобы ты имел отношение к девочке…

– Ты же помнишь, что я тогда был не в себе. Мы с Алиной…плохо расстались, да и длилось всё каких-то несколько недель, – выжимаю из себя завуалированные признания, ощущая, как чувство вины потрошит нутро. – Нет смысла сейчас это обсуждать. Констатация факта: у меня есть дочь, и я буду участвовать в её жизни. Что на это скажешь? Давай честно, как умеешь.

– Зотов, а что сказать? Ты бы что сказал? – потрясенное в ответ.

Да, она была шокирована и не реагировала долгое время, пока я сокрушенно вздыхал и оприходовал ещё пару стопок, а потом развела руками и резюмировала:

– Я сама обязана была догадаться, когда увидела её впервые. Она реально твоя копия. К тому же, знаешь ли, теперь с тебя автоматически спадают подозрения в плане неспособности зачать. Зато под ударом я.

– Прекрати, ничего подобного.

Яна автоматически кивает и, словно робот, неестественно зажато встает и покидает гостиную. Слышу, как полилась вода, принимает душ. Чтобы хоть как-то отвлечься, отношу содержимое журнального столика в кухню. Нетронутые бутерброды упаковываю и отправляю в холодильник. И с чудовищным чувством опустошенности, будто меня простирнули на режиме «отжим», плюхаюсь на постель и закрываю глаза, проваливаясь во тьму.

Проснувшись, обнаружил себя в одиночестве, жена ушла на работу. По тому, насколько все блестело и стояло в идеальной последовательности миллиметр к миллиметру, а также по изобилию приготовленных на завтрак блюд, понял, что Яна даже не ложилась. На еду смотреть не мог, поэтому сразу прошествовал в ванную, а после оперативно оделся и вышел на улицу. Надо пройтись и проветриться.

Сам не понял, как за несколько часов скупил пять пакетов игрушек и развивающих игр. На автомате заходил в детские магазины, минуя лишь одежду, поскольку не знал размера.

Как и договорились, вечером стоял на пороге дома Алины, которая, открыв, изумилась количеству подарков при мне, но ничего не стала говорить. Сгрузил все на пол в прихожей и разулся, а сердце в груди нещадно тарахтело в предвкушении новой встречи.

– Мия у моей соседки. Я хотела бы кое-что прояснить перед тем, как привести ее. Проходи на кухню. Чай или кофе?

– Воды, пожалуйста.

Она кивнула и скрылась за дверью, я немного выровнял дыхание и вошел следом, заняв вчерашнее место у окна. Девушка опускает передо мной стакан, а сама вновь занимает стойку «смирно» у раковины. Еле сдерживаюсь, чтобы не сопроводить всё соответствующими междометиями и фырканьем.

Мудак, знаю. Но все равно не по себе от того, как она держит дистанцию.

Отпиваю и поднимаю на нее выжидательный взгляд.

Алина спокойна, как удав. Скрещивает руки на груди и мягким голосом, полным беспрекословности и твердости, начинает:

– Я настаиваю, чтобы тема прошлого не обсуждалась. Совсем. Не надо окружающим