тут и там краснели капилляры. Мужчина выглядел так, словно не спал несколько суток, его движения были резкими, он едва держал равновесие.

— Успокойся, Энклс, — безэмоционально отозвался Деметрис, но это было не спокойствие, а полная опустошённость.

Однако Родбер этого не понял и закипел от ярости, встряхивая мокрыми волосами.

— Успокоиться? Успокоиться?! Ты едва не угробил этих детей! Одну вообще потерял! Ты! Из всех людей именно ты не имеешь права ошибаться! Ты же гений! Ты же Вереск! Сам так кичился своими мозгами и что получилось в итоге?! — с каждой фразой он толкал Деметриса в плечо, и тот отступал, пока не оперся спиной о стекло, за которым бушевал ливень. — И вот почему именно ты должен сейчас лежать там и сражаться за свою жизнь, не приходя в сознание пять дней кряду, а не мой внук, который не ожидал от своего гениального кумира, что тот так глупо просчитается!

Глаза Вереска наполнились яростью, и он схватил Родбера за руку, сжимая в тиски.

— Ты думаешь, я не страдаю от того, что произошло? Ты думаешь, я не пытаюсь делать всё, что возможно, лишь бы вытащить Варрена и найти Эмилию? — заговорил он обманчиво тихо, сквозь зубы. — Я не мог там быть, но я бежал на помощь сломя голову! Я не успел, но я пытаюсь всё исправить любыми способами, что мне известны!

Энклс оскалился и ответил, вырывая запястье:

— Нет, ты только делаешь вид, что признаёшь свою ошибку, дорогой брат. Иначе ты бы сейчас прозябал в лесу, ища девчонку, или стоял над постелью Варрена! Мы с тобой созданы из одной крови и души, мы две стороны одной монеты, и так уж получилось, что мне досталась смелость и честность, а тебе трусость и лицемерие!

Вереск резко выбросил кулак вперёд, впечатывая его в скулу своего брата и заставляя его замолчать. Тот отшатнулся, а затем бросился в бой, и двое мужчин сцепились в схватке, роняя мебель, скидывая вещи с полок и столешниц. Звон разбитого стекла и грохот падающих предметов наполнили комнату наравне с зелёными и синими всполохами магии, но ни один из братьев не мог победить другого. Ожесточённые звуки борьбы прервались громким высоким возгласом:

— Вы! Быстро прекратите! Оба!!!

В дверях, запуская в тёмную комнату луч света, появилась дама в переднике и чепце. Её заплаканные глаза сверкали гневом, как будто взглядом она хотела пронзить дерущихся мужчин молниями.

Вереск первый отпустил оппонента, отходя от него на пару шагов, и оправил сбившийся пиджак. Энклс же поднялся на ноги и хмуро отбросил со лба взлохмаченные мокрые волосы. Ничего не говоря, он обошёл Лорель и вышел прочь из кабинета, оставляя двух людей стоять друг напротив друга в гнетущей атмосфере.

Вереск поднял с пола очки и откашлялся, прежде чем глухо произнёс:

— Простите, госпожа Янир…

Лорель шмыгнула носом и вытерла его платком, а потом ответила:

— Не извиняйтесь. — Она помолчала, глядя, как Вереск осторожно осматривает треснувшие стёкла и погнутую дужку, и добавила тише: — Просто найдите мою девочку…

Стирая дрожащие в ресницах слёзы, она тоже вышла из кабинета и ушла в противоположную от Энклса сторону. А Деметрис Вереск остался один.

Он невидящим взором смотрел на очки, вновь погрузившись в оцепенелую неподвижность, и прислушивался к дождю.

Цепочка на очках слабо засветилась, передавая ему информацию о том, что Эмилия жива и восстанавливается. Но магия, полученная через отпечаток души, не может находить человека в пространстве. И всё, что Вереск мог — это ждать, когда девочка восстановит достаточно резерва, чтобы попробовать связаться с ней… через сны.

* * *

Кто бы меня ни искал, он сбился со следа.

Обострившиеся инстинкты подсказывали мне, куда повернуть, где наступить, как слиться с пейзажем. Что-то древнее и хищническое, забытое и далёкое, погребённое под пластами веков, социальных устоев и приличий, воскресло во мне, пока я плутала в ту ночь по лесу, убегая от дыма, огня и крови.

Возможно, когда ты дважды встречаешься со смертью лицом к лицу, что-то в тебе обязательно меняется.

Ты по-животному быстро поворачиваешь голову в сторону звуков и всматриваешься в темноту, не боясь её. Ты не жалеешь кроликов и птиц, нуждаясь в пище, и не избегаешь камней и веток, когда бежишь во всю мощь своих ног, нагоняя добычу.

Высота деревьев начинает казаться родной, когда ты привыкаешь карабкаться по древесным стволам и дремать на толстых ветвях.

А темнота пещер кажется уютнее родного дома.

Никогда ещё я не чувствовала себя свободнее, чем здесь.

В ту первую ночь я отыскала убежище под сводами разлапистого древнего дуба. Забравшись в прореху между широкими тёплыми корнями, выступающими над землёй, словно дуб вот-вот готовился выбраться из почвы, я укуталась в верхний слой своей юбки, отодрав её от платья. Это было не трудно, ведь вся моя одежда теперь была усеяна прорехами и дырами. Стоило мне утомлённо упасть на сухую листву, как я сразу провалилась в пустой, абсолютно чёрный сон.

И первая ночь закончилась лучами рассветного солнца, тронувшего мои веки. Проснувшись, я поняла, что тонкие стебли, странным образом проросшие от корней слева и справа, опутывают меня от шеи до ног. Впрочем, они никак не препятствовали моим движениям, и я легко скинула их с себя. Зато во сне мне было… тепло.

Когда стебли опали, я заметила остаточное сияние метки истинности на запястье, прежде чем оно окончательно погасло. Стало ощутимо прохладнее, туман подобрался к моим ногам, морозя кожу мелкими каплями воды.

Я поднялась на колени, осматриваясь. И поняла, что хоть вокруг ничего не изменилось, что-то было иначе…

Что-то изменилось внутри.

Ощупав живот и грудную клетку, сообразила: боль пропала. Я оттянула ворот платья и увидела зеленоватые синяки, некоторые из которых уже частично желтели. Может быть, я проспала несколько дней, поэтому они успели сойти?

Вряд ли… я бы умирала от жажды и голода, но в тот момент особого дискомфорта не испытывала.

И в целом, судя по всему, после полного освобождения от проклятого кулона моя магия восстанавливалась гораздо быстрее, чем раньше. За ночь, проведённую в корнях старого дуба, я даже успела подлечиться…

Возможно, это особенность боевой магии? Быстрая регенерация после травм. Звучит логично, ведь это очень помогало бы в бою.

Или… Я оглянулась на безвольные, мягкие зелёные листки и стебли, гревшие меня ночью.

Может, это какой-нибудь волшебный дуб? Я ведь ничего не знаю о флоре и фауне этого мира. Здесь возможно всё, что угодно. Даже дубы-врачеватели…

Я оставила эту загадку на потом и поднялась,