Письмо такого содержания отправил в smartverre безутешной матери серый робофургон перед тем, как выехать на следующий вызов. За три минуты до этого продолжил свой маршрут робогрузовик. Полицейский дрон улетел первым.

Люди тоже разошлись.

Молча.

Еще несколько лет назад робомобили притормаживали или пытались уклониться от столкновения, однако статистика показала, что в восьмидесяти процентах инцидентов пешеход все равно погибает, но при этом повреждается или приходит в полную негодность дорогая техника, и корпорации изменили программу управления мобилями: уровень опасности, то есть расстояние до внезапно появившейся помехи, при котором робот начинал экстренное торможение, существенно снизили, и люди стали гибнуть чаще. Зато техника реже выходила из строя. Адвокаты первых погибших подали в суд, но все инстанции посчитали изменения правомерными, поскольку людям на проезжей части делать нечего.

Оказался на дороге – сам виноват.

Еще через год корпорации добились принятия правила обязательного возмещения убытков. Если оказавшийся на проезжей части прохожий случайно выживал, ему приходилось оплачивать транспортной корпорации и муниципалитету причиненный ущерб: стоимость поврежденного оборудования, работу полицейского дрона и убытки от простоя дороги. С этого года добавили пункт о наследуемом возмещении, и если робот убивал ребенка, его родители обязывались оплатить выправление и покраску бампера.

Таким стало «право робота»: что бы ни случилось – виноват человек.

Ведь машина действует по алгоритму. Машина не ошибается и не знает зла.

И люди, которые молчат, которые признают приоритет железа, заслуживают своей участи, потому что…

* * *

Cape Town, Guguletu is a township

…они сдались.

Орк огляделся и повторил:

– Люди сдались.

Сдались под натиском агрессивного настоящего и отказались от будущего. Да и зачем современным людям будущее? Что они станут в нем делать? Хвастаться друг перед другом smartverre 1000-й модели? Показывать селфи со звездой сети? С нетерпением ждать выхода новейшего, «совершенно не вызывающего привыкания» наркотика, который сделает виртуальные игры еще более реальными? Но зачем? Вирт и без наркотиков привлекательнее реала, ведь в нем каждый способен заполучить то, чего ему не хватает: стать роботом или хозяином роботов, неутомимым любовником или великим воином, романтичным пиратом, рассекающим карибские волны на многопушечном галеоне, или императором Млечного Пути. Вирт сделает тебя кем угодно, а его отличие от реала прячется в сущей ерунде: в понимании себя живым. И именно это понимание владельцы вирта безжалостно выжигают наркотой, потому что каким бы подробным ни был цифровой мир, как бы глубоко ни погрузился в выдуманную вселенную игрок, рано или поздно его обязательно накроет «ощущение комикса» – знаменитая депрессия игроманов.

Потому что человек рожден для реала.

И только для него.

Но у реала свои законы, и если приглядеться, становится понятно, почему люди бегут в вирт: чудесный реальный мир без голода и болезней напоминает колесо, бегая по которому сходят с ума даже самые стойкие белки.

Колесо, на которое тупо наматывается свихнувшееся время.

Колесо, ставшее символом непрерывного потребления вечного настоящего: потребление ради потребления, насилие ради насилия, воспроизводство ради воспроизводства. Есть хлеб и зрелища, но отсутствует смысл. Есть люди, призванные следить за уровнем личного счастья, и есть методы его достижения. Есть люди, которые расскажут, что в счастье – смысл, и есть миллиарды улыбающихся лиц на улицах мегаполисов.

Дай системе funny или жди неприятностей.

В вечном настоящем достичь счастья оказалось очень просто: нужно его демонстрировать. Люди должны верить в то, что счастливы, и показывать это окружающим. Глядя на чужое счастье, окружающие верят, что им тоже обломился кусочек патентованного счастья, сытое пузо подтвердит, что беспокоиться не о чем, разрешенный наркотик прибавит оптимизма, и круг замкнется в колесо.

Не важно, счастлив ты на самом деле или нет, главное – ты веришь.

А если веришь, окружающий мир тебя полностью устраивает. Ты не пытаешься ничего изменить, а ищешь себя в нем. В застывшем времени. В колесе, которое никуда не едет. Ты – белка, которая променяла лес на funny.

Впрочем, некоторые части мира застыли очень, очень давно – сразу при появлении на свет, и никогда не менялись. Таким был пригород Кейптауна Гугулету: полный мусора, экскрементов, животных – и живых, и мертвых, валяющихся на обочинах и в мусорных кучах, и людей. Гугулету всегда был трущобой, всегда вонял и верил не в счастье, а в удачу. Он выглядел как помойная куча у врат преисподней, в которую иногда бросали бисер благотворительных подачек.

– Эй, белый, что ты привез?!

– Это новое?

– Это съедобное?

– Заплати, иначе не возьмем!

Всевозможные грузы жителям третьего мира привозили довольно часто, раздавали бесплатно, правда, только после запуска прямой трансляции: ведь главное в благотворительности – это фигура благотворителя, и режиссеры внимательно следили за тем, чтобы в кадр не попали полицейские броневики и боевые дроны, в обязательном порядке контролирующие безопасность происходящего. Благотворительность бесплатна, но без полицейских пулеметов местные с удовольствием забрали бы не только груз, но и грузовики. А так им оставалось лишь кричать:

– Эй, белый, это твой груз?

– Да, – кивнул вышедший из кабины грузовика Орк.

– Что там?

– Сейчас увидите.

– Зачем ты явился?

– Хочу помочь.

– Есть лишние кредиты?

– Я купил на них продовольствие.

– Лучше бы отдал наличкой, тупой белый.

– В следующий раз приезжай один и с деньгами!

– Мы любим богатых белых!

– И тупых!

– Тупых очень любим! И женщин!

– Ваши женщины тупые!

– Часто сюда приезжают.

– Ищут приключений.

Остановившиеся грузовики быстро обступили женщины, дети и старики, бывшие главными получателями помощи. Но они молча ждали начала раздачи, а вот «пантеры» – члены местной MS «Pantheras13», – продолжали «шутить».

– Лекарства у тебя есть?

– На хрен лекарства! Нам нужны наркотики!

– Разрешенные, конечно, мы ведь знаем, что другие ты не привезешь.

– Ты привез наркотики, белый?

– Да.

– Правда? – оживились бойцы.