«Шершень» висит в тридцати метрах над площадью, когда его с пугающей резкостью бросает в сторону. Потом пилот выправляет корабль, разворачивает хвост и наклоняет нос, чтобы набрать скорость. Она решила отказаться от вертикального взлета и выбраться из зоны поражения на бреющем полете. Ее путь пролегает совсем рядом с одним из пулеметных гнезд, и стрелок прекращает огонь, пока корабль проносится мимо, много ниже уровня крыши. Второй пулемет не останавливает бесконечного потока очередей, и трассы его пуль следуют за «Шершнем», пока тот покидает площадь.

Над нами один или два отряда из второго взвода заняли позицию на крыше администрации. Я слышу треск винтовок, стреляющих по пулеметным гнездам на верхушках домов. В здании администрации всего пять этажей, так что у противника все еще есть преимущество. После нескольких секунд стрельбы солдат ТА пулеметчики решают воспользоваться положением и отплатить тем же. Один из них, тот, что на другой стороне площади, снова открывает огонь, и на этот раз трассирующий поток достигает нашего здания.

– Браво-Один, это Валькирия-Шесть-Один.

Пилот корабля вызывает лейтенанта по взводному каналу. Судя по голосу, она говорит сквозь зубы.

– Валькирия-Шесть-Один, это Браво-Один-Один. Лейтенант ранен. Что с кораблем? – отвечает сержант Фэллон.

– С кораблем беда, – говорит летчица. – Второй пилот убит, и я не могу связаться с механиком. Правый двигатель расстрелян, половине техники в кабине хана. Направляюсь к… подождите.

Отдаленный звук работающего двигателя «Шершня» внезапно становится громче, а потом обрывается со зловещей бесповоротностью.

– Валькирия-Шесть-Один, падаю, – буднично объявляет пилот по частоте взвода. Она звучит спокойно и отстраненно, будто зачитывает прогноз погоды на следующую неделю.

Мы в километре от нее слышим, как падает корабль. Взрыва нет, только чудовищный грохот, словно кто-то уронил на палубу мешок болтов и гаек. Через несколько секунд шум останавливается.

Какое-то время на частотах отряда и взвода царит тишина. Даже пулеметы и винтовки над нами прекращают стрельбу.

– Охренеть, – произносит сержант Фэллон. Потом объявляет по каналу взвода:

– У нас сбит десантный корабль, народ. Валькирия-Шесть-Один упала в Коммунальном Кластере.

Очереди из тяжелого пулемета молотят по крыше, где обосновались бойцы второго отряда. У нас нет с ними связи, но по крикам и воплям, доносящимся сверху, мне ясно, что дела у них идут не совсем гладко.

Сержант Фэллон выглядывает из-под козырька и смотрит в ночное небо, по которому, похожие на рой очень сердитых светлячков, несутся к нашему зданию трассирующие пули.

– Нам надирает задницы кучка коммунальных крыс, – бормочет она. Потом включает коммуникатор и говорит в микрофон шлема. По каналам взвода и отряда ее не слышно, значит, она вышла на частоту роты.

– Валькирия-Шесть-Четыре, это Браво-Один-Один. Валькирия-Шесть-Один потерпела крушение в трех четвертях километра к востоку от нашей позиции. Перед нами на крышах тяжелые пулеметы, и они разносят второй отряд в хлам. Предлагаю зачистить эти крыши, а потом посмотреть, что творится на месте падения, прием.

Она выслушивает ответ Валькирии-Шесть-Четыре и переключается обратно на канал взвода:

– Птичка второго отряда будет атаковать. Не высовывайтесь.

Валькирия-Шесть-Четыре времени не тратит. О начале ее атаки оповещает прочертившая небо полоса огня и далекий рев многоствольных пушек «Шершня». Снаряды обрушиваются на пулеметное гнездо, высекая из крыши дома напротив фонтаны искр. Пулемет замолкает, и в следующую секунду становится виден десантный корабль, который проносится над площадью почти на уровне крыш, выходя из бреющего полета. Часть выстрелов прошла мимо крыши и зацепила квартиры сразу под ней. Несколько окон на тридцатом этаже разбито, некоторые снаряды пробили огромные дыры в бетонных панелях внешней стены дома. Куски оконного пластика и бетона сыплются вниз, на площадь.

– Браво-Один-Один, говорит Валькирия-Шесть- Один, – пилот на частоте взвода. На заднем плане слышно, как вопит тревожная сирена в кабине корабля.

– Слышу тебя, Шесть-Один. Твое состояние? – отвечает сержант Фэллон.

– Кораблю хана. Я лежу на левом боку посередине сраной улицы. У бортовой электроники и коммуникатора питание есть, но носовая турель сдохла. Механик и второй пилот, кажется, мертвы. Помощь бы не помешала.

– Шесть-Один, держись. Мы придем и вытащим тебя. Люки не открывай. Соседство у тебя говенное.

– Есть. Я никуда и не собираюсь.

– ТакЛинк тебя видит, – говорит сержант Фэллон. – Мы скоро придем.

Я пялюсь на сержанта Фэллон, пока она отключает связь. Она что, собирается идти туда пешком?

– Оставим лейтенанта с третьим отрядом, – говорит она мне. – Возьми его патроны. Нам предстоит небольшая прогулка. Первый отряд, ко мне, – приказывает она в микрофон. Я достаю магазины лейтенанта Уивинга из его жилета, кладу один в пустой карман на своей разгрузке и распихиваю остальные по боковым карманам брони на ногах.

– Никто еще не жаловался на избыток патронов во время перестрелки, – говорит мне сержант Фэллон.

– Да, наверное, – отвечаю я и закрываю клапан кармана нетвердой рукой. Последнее, что мне сейчас хочется делать, – выходить на улицы КК, прочь от своего взвода.

Первый отряд подбегает к нам – сначала Стрэттон и Хансен, потом Джексон, Прист, Бейкер и наконец Патерсон и Филипс.

– Каков план, сержант? – спрашивает Бейкер, когда отряд собирается вокруг нас.

– Наша птичка вон там, меньше чем в километре, – говорит сержант Фэллон, отмечая маршрут на дисплеях ТакЛинк. – В живых по крайней мере пилот, так что мы идем туда, вытаскиваем экипаж и включаем самоуничтожение корабля. Местным оставлять оружие нельзя.

– Веселая ночка, – говорит Стрэттон. – Видишь, Грейсон? А ты жаловался, что нас с базы не выпускают.

– Забудь, я порол такую чушь, – ухмыляюсь я в ответ. Кажется, ничто не может пошатнуть веселого настроения Стрэттона, но я обнаруживаю, что его легкомысленность меня успокаивает.

– Давайте, за дело, – говорит сержант Фэллон. Она проверяет количество патронов в своей винтовке и выходит на площадь. – Рассредоточиваемся, идем в шахматном порядке, следим за своими секторами. В любой непонятной ситуации сначала стреляйте, потом извиняйтесь. И выбросьте резиновые гранаты. После этого фейерверка у нас друзей не осталось.

* * *

Мы выходим на улицы КК. Правительство наконец-то отключило подачу энергии во взбунтовавшиеся кластеры, поэтому фонари не горят. Зато вокруг полно пылающих машин и мусорных контейнеров. Зрительные сенсоры наших шлемов автоматически оптимизируют картинку – увеличение при низком свете, тепловидение и еще десятка три разных фильтров. У наших противников нет такой роскоши, как сенсоры военного образца, но почему-то они неплохо представляют, где мы находимся. Мы видим, как маленькие группки бунтовщиков пробегают по улицам и скрываются в переулках перед нами. Они держатся подальше от нас, и никто не поднимает оружия, но отчего-то я чувствую, будто вернулся в учебный городок тренировочной базы и мы идем к инсценированной засаде.