Конечно, нашим путникам прежде всего нужны были отдых и покой. Поэтому Мэри поспешила пройти прямо к себе в каюту, да и Брендон отправился на розыски своей койки. Оба они оплатили свой переезд, хотя и считались завербованными, и таким образом принадлежали к команде корабля. Но ведь от них и не ждали матросской работы, они должны были лишь оказать содействие в случае битвы.

Они прибыли на борт корабля около семи часов утра, и Брендон надеялся, что к тому времени, когда они выспятся, судно уже пройдет Бристольский канал. Но ветер, отчаянно завывавший перед тем всю ночь напролет, вдруг окончательно спал именно в тот момент, когда был нужен. Настал полдень, а корабль все еще грелся в гавани под лучами яркого солнца. Капитан уверял, что к закату ветер обязательно поднимется, но солнце зашло, а паруса продолжали беспомощно болтаться, как тряпки. Брендон знал, что всякая дальнейшая отсрочка должна означать полную неудачу, потому что, наверное, Генрих сразу же, при помощи хитрого Уолси, угадал истину. Его тревога все усиливалась.

Он спустился к Мэри в каюту и с замирающим от страха сердцем думал о том, что ей придется выйти на палубу. Нельзя было продолжать упорно оставаться в своей каюте, как она делала с самого утра, но в то же время появление сразу выдало бы ее истинный пол и все было бы кончено.

С первого взгляда на Мэри Брендон окончательно понял, что ее инкогнито может действительно сразу раскрыться. Во всем ее внешнем виде не было ничего мужского, все выдавало в ней женщину. В конце концов Чарльз с отчаянием сказал:

– Ты никого не обманешь своим переодеванием. Несмотря ни на что, у тебя несомненно женственный вид. Что же нам делать? Лучше всего будет тебе под предлогом недомогания оставаться в каюте, пока мы не выйдем в открытое море, а там я уже все открою капитану!

Не успел Брендон договорить эти слова, как в дверь каюты постучали и раздалась команда: «Все на палубу для осмотра!»

Брендон сейчас же направился к капитану и сообщил ему относительно своего юного спутника:

– Милорд занемог и просит освободить его от осмотра!

– Занемог? Ну, так ему лучше будет как можно скорее сойти с корабля! Я верну ему его деньги обратно, потому что мы не можем делать из корабля больницу! – ответил Бредхерст и, обращаясь к одному из судовых офицеров, приказал: – Распорядитесь, чтобы лорд сейчас же съехал с корабля!

Это уже было хуже всего, и Брендон поспешил сказать, что дело, может быть, не слишком плохо и что он постарается уговорить лорда показаться на палубе.

Он вернулся к Мэри, помог ей прицепить шпагу, и затем они поднялись на палубу.

Впоследствии Брендон не раз говорил, что ему было трудно удержаться от слез при виде того, как Мэри тщетно старалась придать себе мужскую осанку. Должно быть, и в самом деле это была забавная картина, когда принцесса поднималась по лестнице вслед за Брендоном: ее шпага постоянно путалась между ног, а сапоги чуть не свалились. Во всяком случае ее вид был настолько странен, что матросы, встречавшиеся им на пути, при взгляде на Мэри бросали работу и застывали на месте с раскрытыми ртами.

Увидев Чарльза и Мэри, капитан подошел к ним.

– Надеюсь, что вашему лордству стало лучше? – спросил он, а затем, пытливо осмотрев Мэри с ног до головы, прибавил: – Но я нахожу, что вы – само здоровье! Сколько вам лет?

– Четырнадцать! – поспешно ответила Мэри.

– Четырнадцать? – повторил Бредхерст. – Ну, так мне кажется, что вы прольете немного крови. Вы больше похожи на хорошенькую девчонку, чем на воина!

Общество, находившееся на палубе и состоявшее из профессиональных искателей приключений, расхохоталось от этих слов капитана. Большинство уже успело порядком напиться, и Мэри было не по себе под наглыми, пытливыми взорами.

Вдруг один из них подошел к Мэри и со скабрезным замечанием ударил ее по плечу так, что девушка упала на колени. Брендон кинулся на оскорбителя, схватил его за шиворот и столкнул с лестницы. Но в это время какой-то пьяница крикнул: «Да ведь это – девчонка!» – и, прежде чем Брендон мог помешать ему, схватил Мэри за камзол и одним движением оторвал рукав. Он взмахнул над головой своим трофеем, но в тот же момент этот трофей упал на палубу вместе с рукой, отсеченной Брендоном по локоть.

Несколько приятелей раненого кинулось на Чарльза. Мэри разразилась рыданиями, и тем самым окончательно выдала себя.

Поднялся ожесточенный рукопашный бой, в котором многие приняли сторону Брендона. Но капитан быстро положил конец свалке и увел Брендона с Мэри в свою каюту для допроса. Там, разразившись проклятиями, он крикнул:

– Вполне очевидно, что вы привели на борт переодетую девчонку, ну, так и будьте готовы убраться с ней восвояси! Посмотрите сами, что вы наделали за те несколько минут, которые пробыли на палубе! Да ведь наш корабль погиб бы еще раньше, чем успел добрался до конца канала!

– Я не виновата, – всхлипывая, ответила Мэри, – я ничего не сделала. Но эти бестии, – крикнула она, сверкая глазами, – поплатятся мне за это! Они меня еще попомнят! Или, по-вашему, капитан Брендон не должен был заступиться, когда этот негодяй оторвал у меня рукав?

– Капитан Брендон, говорите вы? – воскликнул Бредхерст и тотчас обнажил голову.

– Да, – ответил тот, – я по важным причинам записался под ненастоящим именем, и вы, конечно, не откажетесь сохранить мою тайну!

– Если не ошибаюсь, вы – сэр Чарльз Брендон, друг короля?

– Да.

– Тогда я должен просить у вас извинения за тот прием, который вы у нас встретили. Для меня было бы крайне важно, чтобы с нами отправился такой испытанный, храбрый рыцарь, как Чарльз Брендон, и я надеюсь, что сцена на палубе не отпугнет вас. Что же касается этой дамы, то ее мы никак не можем оставить. Не говоря уже о том, что женщина всегда приносит несчастье, из-за нее взбунтуются все мои матросы!

Брендон понял, что их предприятие с позором провалилось. Он накинул Мэри на плечи плащ, и они сошли с корабля, провожаемые криками и шутливыми возгласами команды. Что за положение для принцессы крови!

С корабля вся эта история перекинулась в гавань и вскоре стала известна также и в гостинице, куда отправились Брендон и Мэри и куда Бредхерст послал их багаж вместе с честно возвращенной платой за проезд.

Мэри снова оделась в женское платье и позвала к себе в комнату Брендона. Когда он явился, она, заперев дверь, положила ему свою голову на грудь и прошептала:

– Когда мы уезжали с корабля, я думала, что достигла вершины горя и несчастья. Но теперь я нашла, что для меня возможно и еще большее горе, которое я не смогу вынести!

– Что же угнетает тебя? – спросил Брендон.

– О, я подумала о том ненавистном браке и о том, что я потеряю тебя, а затем… я подумала, что и ты… когда-нибудь… можешь назвать своей другую. Я готова умереть от одной мысли об этом, и ты должен поклясться мне…

– Я охотно готов поклясться тебе, что никогда не назову своей другую женщину, – ответил Брендон, обнимая принцессу. – Во всем мире для меня существует только одна.