Австро-Венгрии, и в особенности её Генерального штаба, Борис Михайлович делает важные выводы: «После мировой войны экономическая сила признаётся главным фактором в военном деле…

В эпоху кабинетных войн экономика, несомненно, также оказывала влияние на характер войны, но не являлась решающей данной, ибо, во-первых, техника стояла на низкой ступени развития, а во-вторых, малочисленные армии тех времен мало затрагивали население враждебных стран, пополняясь вербовкой и питаясь из магазинов.

Однако и в те времена война ложилась своей тяжестью на население, которое обязано было пополнять войсковые магазины и давать правительству деньги на ведение войны».

В главе «Экономика и война» военный теоретик Шапошников делает вывод: «Мы с удовлетворением прислушивались к поучениям гражданских участников совета министров Австро-Венгрии, которые предлагали начальнику Генерального штаба в его денежных требованиях учитывать обстоятельства внешней и внутренней политики и ступени экономического развития монархии Габсбургов, справедливо отмечая, что для успеха одна военная готовность будет мало значить, если экономически страна не готова.

Ныне мы можем с полной определенностью сказать, что характер будущей войны определяется экономикой.

Кончилась мировая война, и мы снова на пороге грядущей войны, характер которой должен быть определён, дабы вести правильную к ней подготовку».

Профессиональный военный Шапошников предупреждает, что экономический план войны должен предусматривать не только подготовку к войне армии и театра военных действий, «не только содержать в себе «военную сторону», в смысле питания армии всем необходимым, но затрагивать вообще «экономическую линию поведения» государства во время войны. В плане должно быть предусмотрено развитие народного хозяйства страны, должны быть продуманы и подготовлены финансовая и экономическая мобилизация и транспорт».

Государственник Б.М. Шапошников наставляет, что мобилизация гражданской промышленности является необходимой и важной работой, а изучение её основных принципов должно быть хорошо известно каждому государственному деятелю и ответственному военному работнику. «Необходимо знать продолжительность промышленной мобилизации, способы её проведения». После этих слов не приходится удивляться, почему на столе верховного вождя И.В. Сталина постоянно находилась книга «Мозг армии».

Профессор Шапошников подводит к мысли, что ответственным за подготовку к войне по военному законодательству должен быть Генеральный штаб и военное министерство. И делает главный вывод: «Генеральный штаб наших дней… не является полководцем былых времен, и если мы дошли до «интегрального полководца», то также подошли вплотную и к «интегральному генеральному штабу». Ныне наряду с «оперативным» генеральным штабом должен существовать «экономический» генеральный штаб, а так как война ведётся и на политическом фронте, то, следовательно, появится и «политический» генеральный штаб. Но так как какой-нибудь орган должен будет увязать работу всех трех штабов, то необходимо существование «сверхгенерального штаба».

Не нужно забывать, — писал Б.М. Шапошников, — что достижение победы в войне зависит не только от военных успехов, важно получить политический успех, то есть одержать победу над политически сильным противником и заставить его подчиниться нашим условиям. В противном случае только через длительный период, сопровождаемый даже военными успехами, мы вынуждены будем прийти к той же борьбе с главным противником, против которого сначала бы только оборонялись».

Шапошников предвидел на десятилетия вперёд. Сейчас подобная установка называется «гибридной» войной.

В том, что Штаб РККА в сентябре 1935 года был переименован в Генеральный штаб РККА и организационно вошёл в состав Наркомата обороны СССР, была немалая заслуга Б.М. Шапошникова и его книги «Мозг армии».

В своём основополагающем труде Борис Михайлович утверждает важнейшие для государства выводы: «Ныне так же, как в 1914 году, мы находимся на пороге грядущих войн, и нам предстоит пережить ещё не одну, может быть, «конвульсию» империализма, пока о нём не будут говорить лишь одни историки, как о существовавшей когда-то системе общественных отношений…

Всем известны следствия мировой войны для военного дела, и здесь было бы, пожалуй, излишним доказывать, что ныне нужно пристально пересмотреть твёрдо было установившиеся основы военной системы перед империалистической войной, подойти к ним критически и искать новых форм для жизненности этой системы…

В третьей части книги Б.М. Шапошников тщательно исследовал вопросы мобилизации: «Мобилизация является не только признаком войны, но и самой войной. Приказ правительства об объявлении мобилизации есть фактическое объявление войны». «В современных условиях мобилизующее государство должно заранее принять твердое решение о ведении войны». «Под общей мобилизацией понимается такой факт, когда уже не может быть возврата к мирному положению». «Мы считаем целесообразным видом мобилизации только общую, как напряжение всех сил и средств, необходимых для достижения победы»… Мобилизация есть война, и иного понимания ее мы не мыслим».

Война усложнилась, война — этот былой рыцарский поединок, ныне не является таким простым и деликатным видом общественных отношений… «Война не забава, война не игра, не риск на выигрыш; не дело свободного вдохновения». Война серьёзное средство для достижения важных целей… Не нужно, следовательно, доказывать, что готовиться к такому виду общественных отношений надо серьёзно, с полным напряжением сил и средств всей страны. «Войну нельзя вести, …как играют в разбойники или солдатики. Она потребует от всего народа напряжения, длящегося годами, никогда не ослабевающего, если хотят завершить войну победоносно».

Именно такое всенародное напряжение стало залогом нашей победы в Великой Отечественной войне.

1937 год. Новый этап революции

Репрессии тридцатых годов есть продолжение революции, но в ином виде. На этот раз она проходила сразу по нескольким направлениям: революция — контрреволюция, большевики — эсэры, троцкисты — сталинисты, военспецы — выдвиженцы из народа, армия — НКВД, старый состав НКВД (ставленники Ягоды) — ежовцы. Сюда же примешивались: антибольшевистский заговор, антисталинский заговор, антиворошиловский заговор, активная шпионская деятельность, сопротивление партноменклатуры, ну и банальное сведение личных счётов «под шумок». Всё это называлось борьбой с контрреволюцией. Горючая смесь. Она не могла не взорваться. И взорвалась. Да так, что брызги крови до сих пор не удаётся отмыть.

В то же время эта кровавая встряска была своего рода очищением от революционной прослойки, или, как её ещё называли, «ленинской гвардии».

В 1937–1938 годах в первую очередь пострадала верхушка НКВД (которая и проводила предыдущие репрессии), «пламенные революционеры», а также красные командиры, выдвиженцы Гражданкой междоусобицы. Немало было и невинно пострадавших. Вот для того чтобы избежать ошибок, и было принято решение отдавать расстрельные списки присылаемые с мест на подпись высшим советским руководителям. Без визирования членов политбюро они не могли быть приведены в исполнение. Из расстрельных списков вычёркивались фамилии людей, которых следовало сохранить или перепроверить правильность попадания в «чёрную разнарядку». Таким образом был спасён от расстрела генерал Снесарев и многие другие. Однако эти подписи были впоследствии представлены хрущёвцами как авторство. Таким образом, список по Украине, составленный Н.С. Хрущёвым, превращался в «список Сталина».

Конечно же, эти репрессии нанесли огромный вред армии и государству, но не следует их и преувеличивать.