«Что же это вы, голубчик?» От такого вопроса мы готовы были провалиться сквозь землю, ошибки свои запоминали надолго и уже никогда не повторяли их.

Как-то я был вызван к Шапошникову далеко за полночь. Борис Михайлович сидел за столом в белой рубашке с подтяжками на плечах. Китель висел на стуле.

— Садитесь, голубчик, — пригласил он совсем по-домашнему.

Мы относительно быстро покончили с делами, но начальник Генерального штаба не спешил отпускать меня. Настроение у него было в тот раз особенно хорошим, и, просматривая карту, он стал вдруг вспоминать, как сам служил когда-то в Средней Азии. Борис Михайлович на память знал особенности здешних условий, отлично помнил местность. Я тоже наизусть знал это. Получилась увлекательная беседа.

В последующем такие беседы возникали у нас неоднократно, и я черпал из них очень много полезного для работы своего отдела и для себя лично»[145].

Однако за невыполнение задания Борис Михайлович спрашивал строго. Прежде всего с себя. Тот же Ладухин рассказывал: «Шапошникову позвонил Ворошилов. В завершение разговора Борис Михайлович взволнованно говорил наркому: «Прошу извинить за задержку. В этом виноват я. Прошу наложить взыскание на меня. Через 20–30 минут представлю документ вам».

Оказывается, срочное правительственное задание попало к его заместителю. Тот положил его среди других бумаг без объяснений и указания срока исполнения. Шапошников приказал Ладухину отыскать злополучный документ, немедленно написал ответ и отправил к наркому на подпись. Вернувшись и доложив об исполнении поручения, Ладухин спросил, почему должен отвечать за задержку документа не тот, кто виноват. И услышал ответ: «За все неполадки в работе штаба отвечаю перед народным комиссаром только я».

К.А. Мерецков[146], сменивший через несколько лет Шапошникова на посту начальника Генштаба, вспоминал о своей первой встрече с ним: «С запиской от М.М. Ольшанского я явился в Генеральный штаб и в том же 1923 году получил назначение на Кавказ. Направление давал Б.М. Шапошников. Со времен Гражданской войны все командиры, проходившие через Генштаб, попадали в ведение этого аккуратного, выдержанного, трудолюбивого и организованного человека, который свои выдающиеся способности старого кадрового офицера отдал Красной армии, ставшей для него родной и близкой. С тех пор десятки раз я получал различные назначения. И почти всегда меня напутствовал в дорогу Борис Михайлович. Крупное лицо было неизменно спокойным, распоряжения — краткими и точными, слово «голубчик» — обязательным».

В воспитании полноценного командира Шапошников особое значение придавал военной истории. За что некоторые его даже упрекали. Например, начальник Управления военно-учебных заведений А.И. Тодорский, выступая в прениях после доклада «Об итогах боевой подготовки РККА и Флота за 1929/30 год и об учебных целях на 1931 год», упрекнул его в том, что он, углубившись в историческое прошлое, не отметил курсантов, проявивших себя в боях на КВЖД. В заключительном слове Борис Михайлович ответил Тодорскому: «Здесь мне был брошен упрёк, что я очень люблю заниматься историческими далями. Я с удовольствием этот упрек принимаю, ибо давным-давно хорошо известно, что история — одна из тех основ, на которой строится и настоящая и будущая жизнь путем соответствующего прогноза».

* * *

Занимая высокий пост начальника Генерального штаба, Борис Михайлович до сих пор ещё не был членом руководящей партии. Несомненно, что ему «подсказали ответственные товарищи», что строительство Вооружённых сил страны Советов требует повышения политического сознания столь высоких руководителей. Вероятнее всего, что самым ответственным из этих товарищей был сам И.В. Сталин.

В своём заявлении о приеме в партию 28 сентября 1930 года Б.М. Шапошников написал: «Тринадцать лет идя рука об руку в своей работе с Всесоюзной Коммунистической партией, проводя за это время неуклонно линию партии во всей своей жизни, борясь вместе с ней на фронтах Гражданской войны за дело Ленина, я прошу, если окажусь достойным, принять меня в ряды Всесоюзной Коммунистической партии, дабы до конца своей жизни трудом и кровью защищать дело пролетариата в её железных рядах».

Решением Секретариата ЦК ВКП(б) уже 9 ноября товарищ Шапошников был признан достойным и принят в партийные ряды без прохождения кандидатского стажа.

* * *

Вскоре после своего назначения на должность начальника Генштаба Б.М. Шапошников написал обстоятельный доклад К.Е. Ворошилову, в котором указывал, что боевую подготовку войск в мирное время необходимо организовывать и контролировать Штабу РККА, ибо именно он будет руководить ими в случае войны. Дело в том, что на тот момент мобилизационной работой помимо штаба занималось ещё и Главное управление РККА. В Результате была создана специальная комиссия для рассмотрения проекта реорганизации центрального военного аппарата. В январе 1930 года Реввоенсовет принял постановление о передаче Штабу РККА всей мобилизационной работы. Начало было положено. В дальнейшем централизация продолжалась, и Генеральный штаб стал единственным органом, руководящим жизнью и боевой деятельностью Вооруженных сил Советского Союза.

Настаивая на создании единого военного центра, Шапошников прекрасно понимал, что в будущей войне результат будет зависеть от уровня деятельности штабов не меньше, чем от выучки и героизма войск.

На заседании Реввоенсовета СССР он особо подчеркивал: «Штабная работа должна помогать командиру организовывать бой и являться первейшим органом, через который командир проводит свои решения».

Шапошников отстаивал чётко сформулированную мысль «штабной работник — это тот же строевой командир, который по нашим уставам остается заместителем командира в случае его убыли».

При этом он «не есть какой-то особой породы человек, который с пером за ухом, как раньше рисовали на картинках, четко выводит решения на хорошей бумаге. В современных условиях без чётко сколоченного штаба нельзя думать о хорошем управлении войсками».

Шапошникову было поручено разработать первый пятилетний план военного строительства, а также систему стратегического развёртывания на случай войны. В эти месяцы, как вспоминал всё тот же сотрудник штаба Ладухин, Шапошников работал до 3–4 часов утра. Уходя, он предлагал Ладухину ехать с ним: «Хочу, голубчик, немножко проветриться. Поэтому раньше отвезу домой вас». Сначала на Тверской бульвар, где жил офицер, а затем уже на Пречистенку, где была квартира Бориса Михайловича.

* * *

Общевойсковые учения, организованные штабом, проводились регулярно. О крупных всеармейских учениях 1929 года на территории Белоруссии, рассказал Матвей Васильевич Захаров, служивший в то время в Оперативном отделе штаба округа: «Руководил маневрами нарком К.Е. Ворошилов, а основным организатором их был начальник Штаба РККА Б.М. Шапошников. Привлекалось много войск из различных округов, прибыло большое количество командиров всех рангов. Для непосредственного руководства был создан специальный штаб».

Захаров вспоминал, что штабным сотрудникам в такие дни приходится туго. «Самых разнообразных поручений такое множество, что кажется — никогда с ними не справишься. Однако же дело шло, и весьма успешно. В чем хитрость? Не ошибусь, сказав: это Борис Михайлович Шапошников спокойно, методично сумел распределить обязанности и организовать работу. Всеармейские