А еще потому, что очень хотела быть любимой, но понимала, что он никогда ей этого не даст.

Они стояли бок о бок у входа в собор. В ее изумрудных глазах горела злость, губы плотно сжаты, кожа бледная, под глазами едва заметные круги, говорившие о том, что она проворочалась в постели всю ночь. Фрэнки улыбалась, но улыбка была неестественной и вымученной, и ее руки слегка дрожали.

Возможно, он был единственным в соборе, кто заметил эти незначительные детали. Но он‑то знал, каким тернистым был путь к алтарю. Его сердце заныло от жалости и сострадания.

Он оглядел красивое старинное здание. Здесь похоронены его родители и брат. Отсюда он обратился к народу в попытке успокоить встревоженную нацию. Чувство долга тогда одержало верх над личной трагедией. И теперь он должен сделать то, чего ждет от него страна.

Фрэнки станет его королевой. А затем он отпустит ее и позволит жить своей жизнью.

- Я, Фрэнсис Престон… - Она говорила громко и четко, как ее учили. - Беру тебя, Маттиас Альберт Андреас Василиас, в супруги. - В глазах Фрэнки блестели слезы, но это выглядело естественным. - Обещаю хранить тебе верность, быть рядом в радости и печали, в болезни и в здравии. Обещаю любить и почитать тебя, пока смерть не разлучит нас.

Почувствовав облегчение оттого, что произнесла эту клятву, она встретилась с ним взглядом и вздрогнула. Послышался шум: Лео. Она бессознательно перевела взгляд туда, где сидели Лео с Лианой. При виде сына ее кожа покрылась мурашками. Ее мальчик, который однажды станет королем, наблюдал за ними с такой радостью. «Пожалуйста, пусть все будет хорошо», - взмолилась она про себя, закрыв на мгновение глаза.

Между тем настала очередь Маттиаса.

- Я, Маттиас Василиас, беру тебя, Фрэнсис Престон, в супруги и в королевы. Я обещаю быть верным тебе всегда, и в здравии, и в болезни.

Фрэнки затаила дыхание, зная, что последует за этим, и приготовилась к тому, каково будет услышать от него слова, которые она отчаянно хотела слышать, хотя знала, что это неправда. - Я обещаю любить и лелеять тебя всю свою жизнь.

Посмотрев в его красивое, но равнодушное лицо, она еще раз уверилась, что он просто играет свою роль. Ее сердце было разбито вдребезги.

Этот брак был обманом во всех отношениях. То, что их химия зашкаливала, было именно тем, о чем всегда говорил Маттиас, - секс, банальный секс.

И вот сегодня остатки ее девичьих надежд и мечтаний лопнули как мыльный пузырь.

Наступившее прозрение помогло Фрэнки пережить прием. Она общалась с именитыми гостями, танцевала, пила шампанское, всячески избегая Маттиаса и мечтая только об одном: скорее бы весь этот фарс закончился. Утешением служила мысль, что скоро она сможет оставить этот проклятый дворец и своего нового мужа.

Пришло время последнего испытания - свадебный вальс, и она станет свободной.

Следующие несколько минут ей придется притворяться счастливой, а потом они уйдут, и все это останется позади.

Маттиас подошел к ней и подал руку. Фрэнки вложила в нее свою и почувствовала, как в животе запорхали бабочки. Она глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться.

Он вывел ее на середину зала, и тут к ним подошел священник. В руках он держал маленькую катушку серебряной нити. Он что‑то тихо сказал по‑толмирски, а затем начал перекидывать нить от ее руки к руке Маттиаса и обратно. Она помнила, что ей говорили об этом, но забыла о значении ритуала.

Какая‑то древняя традиция.

Крепко связав их руки, священник кивнул и отошел.

- Это нить от краба, который обитает в водных пещерах Толмироса и плетет свою нить глубоко на дне моря. Обряд существует с незапамятных времен. Считается, что свадебный танец с нитью на руке сделает брак долгим и счастливым.

- Понятно, - безразлично ответила она. У Фрэнки чесались руки разорвать эту нить, словно это были путы, от которых ей хотелось немедленно освободиться.

Они вальсировали в полном молчании.

- Все? - спросила она, как только смолкли последние аккорды.

Он кивнул:

- Да. Мы можем удалиться.

Фрэнки сохраняла невозмутимое выражение лица, пока они шли через бальный зал к выходу под одобрительные возгласы и аплодисменты всех собравшихся. Она шла рядом с ним по длинным коридорам дворца, но, как только они завернули за угол и оказались наконец в уединении своей резиденции, она потянула за нить, но та не поддавалась. Фрэнки вдруг стало почти невозможно дышать. Она снова дернула нитку. Никакого результата.

- Развяжи, пожалуйста, - попросила она Маттиаса. В ее голосе прорезалась паника.

- Успокойся, сокровище мое.

- Не называй меня так! - огрызнулась она. - Пожалуйста, сними нитку. Я… я задыхаюсь.

- Стой смирно и не дергай нить, - приказал он. Он просунул палец под нить и, обнаружив конец, быстро размотал ее.

Фрэнки тяжело дышала и была бледнее смерти.

- Это всего лишь шелковая нитка, - сказал он, явно пытаясь успокоить ее.

Только для нее это не просто нитка. Теперь они были женаты: связанные на всю жизнь законом и ребенком, а для Фрэнки еще и любовью. Но ее любовь, увы, безответная.

Ей нужно уйти от него как можно скорее.

Он взглянул на картину и в сотый раз за четыре недели, прошедшие с тех пор, как Лео и Фрэнки покинули дворец, подумал о том, что ее следует убрать. Он знал, что должен это сделать. Фрэнки не должно быть места в его жизни, тем более здесь, в кабинете, где он выполнял важную государственную работу.

Картина всегда отвлекала внимание с того самого дня, как у него появилась, но, по крайней мере, до этого она была приятным развлечением. Теперь же она лишь погружала его в черную бездну безысходности.

Фрэнки уехала.

Прошло уже четыре недели.

Он попытался сосредоточиться на работе с документами, но вскоре отодвинул их в сторону и подошел к бару. Был еще только полдень, а он налил себе щедрую порцию виски.

Во сколько ему сегодня удалось заснуть? В три утра? В четыре? Он не помнил.

Маттиас разглядывал картину с близкого расстояния, видел мазки кисти и представлял себе, как двигалась ее рука, когда она рисовала ее. В этот момент он яростно ненавидел творение Фрэнки, потому что оно было воплощением ее самой, той самой художницы и его жены, ставшей для него недосягаемой.

В дверь постучали. Он не обратил на это внимания. Стук повторился.

- Войдите.

На пороге возник его личный секретарь Нико с коричневым конвертом в руках.

- Сегодняшняя служебная записка. - Нико положил конверт на стол и повернулся, чтобы уйти.

Маттиас кивнул и перевел взгляд на большой конверт.

Они отсутствовали четыре недели, и за это время он ни разу не позвонил ей. Он душил на корню желание снять трубку и поговорить с ней.