Он пообещал ей меньше пить в Палм Спрингс. Дом тамнебольшой, и если он станет пьянствовать, дети непременно заметят. Кроме того,у него полно дел, и Фэй надеялась, что ему некогда будет предаваться унынию.

Через два дня Фэй вернулась в Лос-Анджелес уже на поезде ипоселилась в маленьком номере отеля «Голливуд-Рузвельт». Дома, предложенныекаталогами, были отвратительны – в отдаленных районах, с крошечными двориками итесными убогими комнатенками. Фэй переворошила все газеты, побывала во всехагентствах и была в полном отчаянии – шла уже вторая неделя. Наконец она нашладостаточно большой дом, показавшийся ей лучше других. На втором этажерасполагались четыре спальни. Она решила поселить мальчиков вдвоем, близняшектоже, а няню с Энн. А четвертая – для них с Бардом. Внизу большая, мрачная,отделанная дешевыми панелями гостиная с камином, много лет не топившимся,столовая с окнами, выходящими в унылый садик, и просторная старомодная кухня,куда войдет их огромный обеденный стол. Теперь дети будут ближе к ней, чемраньше; Фэй пыталась уверить себя, что им это пойдет на пользу. Она надеялась,что Вард согласится жить в таком доме, а дети не зарыдают при виде мрачныхкомнат, тем более что за аренду просили ровно столько, сколько она могла себепозволить. Дом был расположен в районе Монтерей Парк, невероятно далеко от ихстарой жизни на Беверли Хиллз.

Вернувшись в Палм Спрингс, Фэй и не пыталась никогообмануть. Сразу объявила, что это временно, вместе они легко перенесут неудобства,у всех будут свои дела, они посадят красивые цветы в саду и будут радоваться,когда они вырастут. Оставшись с женой наедине, Вард внимательно посмотрел ей вглаза и задал вопрос, которого она так боялась:

– Насколько все на самом деле плохо, Фэй? Она глубоковздохнула. Что ответить? Только правду, да он и сам скоро все увидит.

– По сравнению с тем, что было? Он кивнул.

– Ужасно. Но если не оглядываться назад и попытатьсяпонять, что это не навсегда, вполне пристойно. Дом свежевыкрашен, в комнатахчисто, мы украсим их занавесками, цветами, мебели у нас достаточно, – Фэйеще раз вздохнула, пытаясь не смотреть в опустошенное лицо мужа. – Мывместе, и все будет хорошо. – Она улыбнулась, но Вард хмуро отвернулся.

– Заладила…

Опять он злится. Фэй втайне начинала верить, что это она вовсем виновата, наверно, не следовало раскрывать ему глаза. Пусть бы вел себяпо-прежнему до конца. Но ведь рано или поздно все равно пришлось бы смириться систинным положением дел… Она не находила слов.

Муж сдержал обещание, упаковал вещи в Палм Спрингс и до еевозвращения не пил, надеясь, что по приезде она снова все возьмет на себя и онсможет расслабиться.

Когда они во вторник все вместе поехали в Лос-Анджелес,казалось, будто на улице тысяча градусов. В доме на Монтерей Парк Фэй ужеуспела кое-что сделать – распаковала вещи, в каждой комнате развесила картины,поставила в вазы цветы, застелила постели – словом, постаралась придать домужилой вид. Дети, словно котята, обнюхивали новое жилье, радовались своим,комнатам, кроватям, игрушкам, и это несколько утешило Фэй. Но Вард был близок кобмороку, войдя в темную, мрачную гостиную. Фэй смотрела на него и боролась сподступившими слезами. Он выглянул в сад, сощурившись, осмотрел столовую,поднял глаза, инстинктивно надеясь увидеть знакомую люстру, вспомнил, что еепродали два месяца назад, поглядел на жену и покачал головой. Он сроду не виделничего подобного, никогда не бывал в таком бедном доме, и это пронзило его доглубины души.

– Надеюсь, по крайней мере, это дешево. – Вина сновакольнула его: что же он сделал с женой и с детьми! Но она смотрела на него снежностью.

– Вард, это не надолго. – Такие слова она говориласебе и раньше, в бедном родительском доме, однако сейчас положение было кудахуже. Но все еще переменится. Она уверена. Они как-нибудь пробьются.

Вард, убитый горем, огляделся вокруг.

– Мне не вынести этого.

Впервые за прошедшие месяцы Фэй охватил гнев, и оназакричала:

– Вард Тэйер, даже дети стараются что-то делать! И тебене мешало бы. Я не могу повернуть для тебя время вспять. И не хочупритворяться, будто мне все это нравится. Но это наш дом. Мой, твой и нашихдетей.

Ее трясло. Вард не сводил с жены глаз. Фэй сделала все отнее зависящее, он уважал ее, но не был уверен, что сможет вести себя так же. Онбез сил поплелся в спальню. Комната пахла затхлостью и гнилью, будто балкисырели годами, запах плесени стоял во всем доме. Занавески, повешенные Фэй,раньше висели в старой комнате для слуг и сюда не годились. Тэйеры словно самистали слугами в собственном доме. Немыслимо. Сюрреализм, жуткий сон. Но таковатеперь их жизнь. Это их общее испытание, это реальность.

Вард хотел что-то сказать Фэй, извиниться за свою слабость,но она быстро заснула, свернувшись клубочком, как ребенок, на своей половинекровати, и он подумал – неужели ей не страшно? Сам Вард все эти дни был вужасе, и даже выпивка не помогала. Он беспрестанно думал: что дальше? Как онистанут жить? Неужели так будет всегда? Сейчас они не могут себе позволитьлучшее жилье, это ясно, но смогут ли они вообще что-либо себе позволить вбудущем? Фэй сказала, что это их временное пристанище и они обязательнопереедут отсюда. Но куда, когда, как? Такую мрачную, заплесневелую спальню сзелеными крашеными стенами он не мог себе представить даже в диких кошмарах.

С тех пор как Эйб был ее агентом, прошло шесть лет. Фэйнабирала номер его телефона, и ее рука дрожала. Вполне возможно, он уже напенсии или просто не захочет говорить с ней. После рождения Лайонела Эйбприглашал ее вернуться в кино, но сейчас, через шесть лет после того, как онавсе бросила, уже слишком поздно. Ей не надо этого объяснять, но она нуждается вего совете. Фэй дождалась сентября. Дети пошли в школу, ясли, Вард началвстречаться со старыми друзьями, пытаясь найти работу, но большую частьвремени, похоже, тратил на ланчи и любимые рестораны и клубы – налаживалконтакты, как объяснял, являясь домой. Возможно, он не лгал, но время шло, иничего не менялось… Что ж, может, агент и вспомнит ее. Фэй назвала секретаршесвое имя. Ее попросили не класть трубку. Пауза казалась невыносимо долгой. Ивдруг – голос Эйба… Совсем как в старые дни, давным-давно…

– Господи… – Голос из далекого прошлого… – Тыеще жива? – Голос гудел у нее в ухе, как и много лет назад, и Фэй нервнозасмеялась. – Это правда ты, Фэй Прайс?

Она вдруг пожалела, что не встречалась с ним чаще, но всевремя было занято Бардом и детьми. Голливуд остался в прежней, давней жизни.

– Да, это я, Фэй Прайс Тэйер, та же самая, но уже снесколькими седыми волосками.

– Ну, это поправимо, хотя не думаю, что ты звонишь мнепо столь несерьезному поводу. Чем я обязан такой чести? Ты уже родила десятерыхдетей?