– Я так рада, – сказала Маша, когда они сели в автобус. – В ноябре участвую в этапах Кубка России. Если пройду в финал, то получу мастера спорта!

– Только если займешь место не ниже десятого, – уточнил Илья. – Как же давно я все это проходил… Я тоже получил кандидата в мастера за первенство Москвы – выиграл его, но не особо радовался. Соревнование слабенькое, местечковое. Здорово было, когда я выиграл юниорский чемпионат. Хотя все эти юниорские турниры, Кубок России, всякие Гран-при – тоже ерунда. Вот чемпионат мира – это да.

Маше досадно было слышать, что ее успехи, нынешние и ожидаемые в скором будущем, – ерунда. Но Илья не хотел ее задеть – просто говорил что думал.

– Я надеюсь чемпионат мира в этом году выиграть. Тогда я смогу купить себе машину. За первое место дают сорок пять тыщ баксов. Жаль, права можно получить не раньше восемнадцати. У отца «Лендровер», а я хочу собственную «Ауди», не ту, что у Васильича, у него устаревшая модель. Та, которую я хочу, гораздо дороже…

Они уже ехали в метро, а Илья все рассказывал о ценах на новые модели и о том, как мечтает выиграть чемпионат мира, будто всю жизнь занимался фигурным катанием только ради того, чтобы купить себе новейшую модель «Ауди». И в этот момент смахивал на Полину.

– Тогда я тоже буду катать свою девушку, – он взял Машу за руку. – Ты ведь моя девушка, правда?

Поезд замедлил ход, подъезжая к станции. Илья отпустил Машину руку:

– Мне выходить.

Маша рассчитывала, что он проводит ее до дома, и надулась, но Илья этого не заметил.

– Пока! – бросил он и выскочил на платформу.

Двери закрылись, и тут у Маши в кармане завибрировал телефон.

– Да?

– Маш, привет, это я, Гоша.

– Да, привет!

– Я хотел пригласить… – поезд тронулся, загудел по нарастающей, и Маша не разобрала, куда и кого он собирается приглашать.

– Я в метро, ничего не слышу! – кричала Маша в трубку и сама себя не слышала. – Я выйду на улицу через двадцать минут, перезвони!

Когда она поднялась из метро, Гоша стоял наверху у выхода.

– Так и думал, что ты домой едешь. – Он снял с ее плеча сумку и перевесил на свое. – Ну, хау ду ю ду? Как в Финляндию съездила?

– Откуда ты знаешь?

– Твоя мама моей рассказала.

– Там было здорово! – Маша взахлеб принялась болтать о спортивных сборах, озере и сосновом лесе. Заодно похвасталась серебром на первенстве Москвы и разрядом КМС. Гоша, в свою очередь, рассказал, что выиграл Олимпиаду по физике, которая проводилась в МГУ, и теперь ходит в физико-математический кружок.

Они дошли до ее подъезда. В голове промелькнуло, что Гоша, пожалуй, ее единственный настоящий друг, хотя встречаются они редко, и что стоило бы общаться с ним почаще. Она даже собиралась проговорить это вслух, и тут Гоша сказал:

– Я тебе в метро вот что звонил… Ты в четверг вечером занята?

– А что?

– Я хотел… – он смущенно потер нос, – в кино тебя пригласить.

Первым движением было согласиться. Но ведь она девушка Ильи. Разве может она пойти в кино с кем-то еще, даже с настоящим другом? И пусть Илья сколько угодно повторяет, что каждый человек свободен и имеет право проводить время как вздумается, – ей, Маше, такие принципы не по вкусу.

– Н-не смогу, – с запинкой выдавила она. – Тренировки каждый день, и вечером тоже, соревнования скоро, я в ноябре должна выступать на этапах Кубка, то есть на одном этапе, а потом на другом… – говорила она сбивчиво. Ее мучила совесть, потому что в четверг тренировки не было: и Сергей Васильевич, и Лариса уезжали, а Ирина Владимировна сидела на больничном до конца недели.

– Ясно, – коротко сказал Гоша. – Ну, пока, Маш, – прибавил он без тени обиды. Отдал ей сумку и, махнув на прощание, зашагал к своему дому.

Полгода назад Маша воображала, что открывает новую книгу. Но теперь понимала, что события прошлой весны были всего лишь предисловием. Первенство Москвы и разряд КМС – эпиграфом. А к первой главе она приступила с октября.

В школу она не ходила и поначалу ощущала непривычную пустоту. В порыве прилежания дала себе слово три часа ежедневно отводить на учебу: час до ухода на каток, час в перерыве между льдом и хореографией и час перед сном. От утреннего часа скоро отказалась: слишком рано приходилось вставать. Потом скостила дневной час и решила ограничиться вечерним. Одна беда: переступив вечером порог своей комнаты, Маша, как подкошенная, валилась в кровать. Прилежание свелось к тому, чтобы открыть учебник, прочитать название параграфа и отложить учебу до завтра, до послезавтра или до следующей недели.

Но со следующей недели начались усиленные тренировки. Учебники пылились на полке, дожидаясь лучших времен. И Маша незаметно для себя привыкла утром, днем, вечером и даже ночью – словом, двадцать четыре часа в сутки – думать только о грядущих соревнованиях.

Не было речи о «школе» и на катке: Волков больше не изводил ее фигурами и переключился на разучивание новых программ, короткой и произвольной. По правилам ИСУ, короткая программа была одинаковой для всех: три прыжковых элемента, три вращения и одна дорожка шагов. Никакого раздолья. Маша надеялась хотя бы в произвольной выдать все, чему успела научиться, – не тут-то было. За четыре минуты разрешалось сделать все те же три вращения и не более семи прыжков. Одно название, что произвольная, на деле произвола – кот наплакал!

– Само собой, каждый фигурист мечтает выполнить максимально разрешенный наборчик, – говорила Лариса – они с Машей составляли перечень элементов для новой программы. – Все за баллами гоняются. Когда мы собираем программу, то сразу оцениваем ее стоимость и знаем заранее, на что можем претендовать… если, конечно, судейские бригады оценят элементы по максимуму, а такого почти никогда не бывает. Каждый элемент они судят отдельно, эта новая система – ужасно сложная, Сергей Васильевич, например, ее не одобряет.

– А почему она сложная?

– Ну, смотри. У каждого элемента есть пять уровней оценки: базовый – и с первого по четвертый. Технический специалист определяет название элемента и его базовую стоимость. В зависимости от того, как исполнен элемент, к базовой стоимости прибавляются очки или, наоборот, отнимаются. Судьи определяют ГОЭ…

– Что такое ГОЭ?

– Это от английского Grade of Execution – «уровень исполнения», – объяснила Лариса. – Все судейские ГОЭ складываются, и получаются очки за элементы – короче, за технику. Еще судьи выставляют оценки за компоненты – говоря человеческим языком, за артистизм. Это владение коньком, то есть уверенное исполнение элементов с разных позиций и во всех направлениях; разнообразие связующих элементов, ну ты понимаешь – шаги, циркули, вариации «кораблика» и вообще все спирали. Потом артистизм как таковой – красота исполнения. Еще хореография, интересное построение программы и передача музыки – соответствие, так сказать, своему музыкальному сопровождению. Из всего этого и получается вторая оценка – за впечатление. Еще есть дидакшены: штрафы. За падения, превышение по времени и другие формальные нарушения правил снимают по целому баллу. А чтобы фигурист мог заработать больше баллов, придумали вот что: прыжки, которые исполняешь во второй части программы, дорожают в одну целую и одну десятую раза. Лутц тройной сколько стоит? Шесть очков. А в конце программы шесть целых и шесть десятых. Тем, кто прыгает тройной аксель, очень выгодно ставить его во второй половине. Так-то тройной стоит восемь с половиной очков, а под занавес – девять целых тридцать пять сотых. Во второй части программы выполнять элементы труднее, и прежде самые сложные прыжки фигуристы делали в начале выступления. А теперь их пытаются стимулировать, чтобы усложняли программу. Для прогресса в технике, для зрелищности… ну, ты понимаешь.