Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хорошо, что я скоро уезжаю, а то эти недоумки доведут меня до ручки!
Среда, 27 августа 1997
Мы с Амелией в самолете. Какое великолепное ощущение — лететь где-то над Европой одним, без взрослых!
Вчера мы совершили нашу традиционную прощальную вылазку на лошадях. К сожалению, попали в сильную грозу, и пришлось галопом скакать обратно. Пикассо и Рина совсем вспотели, мы даже отвели йх в солярий. Надеюсь, Пикассо не простудился не то что я. У меня насморк, вот так- то! И это летом!
Еда в этом самолете такая же, как и тогда, когда мы летели в Австралию. Она воняет, очень горячая и, видимо, в вытошненном виде имеет тот же самый вкус, что и изначально. Рядом со мной сидит американец лет двадцати. Он из Вашингтона, очень симпатичный и сейчас опять мне улыбается. Может, еще раз с ним поговорить? С Амелией не очень поговоришь, она спит.
Положение на данный момент: скорость 433 км/час, высота 8000 м, температура минус 40 (за бортом, конечно).
Суббота, 30 августа 1997
Мы действительно целыми и невредимыми добрались до Штатов. Наша максимальная скорость между Копенгагеном и Нью-Йорком составляла 914 км/час, максимальная высота 8100 м, а холоднее всего было где-то над Атлантикой: минус 56 градусов Цельсия!
В аэропорту нас с Амелией встретила Линда. По дороге к Линдиному дому мы смогли увидеть Статую Свободы и решили, что позже обязательно нанесем ей визит.
Какое здесь классное место! Спешные шикарные виллы. Вокруг каждой виллы гигантский участок земли, все газоны вылизаны и причесаны, а вокруг каждого участка несколько огромных старых деревьев. Вилла Линды и Эрла расположена между большими лугами, на которых пасутся лошади благородных кровей.
У Линды есть собака, она похожа на черно- белую щетку для унитаза. Когда Линда открыла дверь своего огромного дома, Вантуз (так зовут собаку) раз двадцать пролетел через гостиную. Эта гостиная метров восемьдесят, больше, чем наша с отцом квартира. Вантуз летал от стены к стене, пока Линда не начала беспокоиться — ведь он уже буквально задыхался.
Потом она показала нам нашу комнату, на втором этаже. Красивая и светлая! Мы с Амелией разложили вещи и обменялись первыми впечатлениями. На улице был небольшой ветер, ничего страшного. Может быть, перед грозой. Мы вышли из комнаты к ужину. Кода мы внизу ужинали вместе с Эрлом и Линдой, наверху кое-что произошло... И никто из нас ничего не заметил.
Мы с Амелией устали, попрощались с хозяевами и отправились наверх. Я съела много маленьких кусочков дыни, но все равно чувствовала себя хорошо. У меня не было ощущения, что я переела. Классно! Как давно я не ела без угрызений совести!
Ничего не подозревая, Амелия открыла дверь нашей комнаты и вдруг завопила. Тут и я все увидела. Пол был усыпан осколками и листьями. Окно разлетелось вдребезги и в нем торчал сук кедра. Я тут же помчалась вниз, чтобы рассказать все Линде и Эрлу.
Уже пятнадцать лет здесь не было ни одного торнадо. А стоило приехать мне, как сразу же произошла катастрофа! Мы с Амелией перебрались во вторую комнату для гостей, слабо надеясь, что торнадо больше не вернется.
Суббота, б сентября 1997
Во вторник Эрл с Линдой пригласили нас в театр. Ни в какой-нибудь, а на Бродвее. Сначала мы не очень обрадовались, что Эрл предложил посмотреть мюзикл «Кошки», но даже виду не показали. Дареному коню в зубы не смотрят! Зато когда мы опустились в удобные кресла в ложе, а над нами эти грандиозные люстры, то нам очень понрави-
лось. По сцене метались женщины в костюмах кошек. Какие у них фигуры! Тренированные, стройные...
В среду мы с Амелией на собственный страх и риск отправились на метро в город. В Гарлеме в вагон сел парень с плеером — казалось бы, ничего удивительного. Но вот только у самого парня были не все дома. Он танцевал и пел под свое техно, как на карнавале. В общем, отрывался по полной программе.
Обычно в Германии, прежде чем вагон отцепляют, поезд останавливается, чтобы выпустить 180 пассажиров. В Штатах всё по-другому. Совершенно съехавший с катушек машинист прогнал нас по всему вагону, распахнул дверь, и нам пришлось на ходу перелезать в другой вагон через металлическую рампу. Заколка Амелии улетела, а мне ветром чуть уши не оторвало. Странные они, эти американцы.
В городе мы пробежали по тысяче огромных обувных магазинов. На Земле проживает около семи или восьми миллиардов человек, примерно половина из них ходит босиком. Кто же, черт побери, должен носить эти сотни биллионов пар туфель? В каком-то огромном супермаркете мы заблудились в отделе чулок. Где-то в районе чулок в сеточку и подвязок без резинок Амелия вдруг ударилась в панику. Лицо у нее покраснело, глаза стали стеклянными. Я разнервничалась, и мы все
время катили друг на друга бочку. Я не очень верила, что нам придется провести остаток жизни между шелковыми носками цвета шампанского и мужскими носками в крупную клетку, но в желудке появилось такое противное ощущение, что я очень обрадовалась, когда оно пропало.
Когда мы наконец выбрались из этого отдела, то поспешили к выходу, подальше от кондиционеров и отвратительной музыки.
Поездка обратно оказалась такой же странной, как и сюда. В туннеле поезд внезапно остановил-" ся и вернулся назад, туда, откуда мы приехали, на добрых пять километров. А потом возобновилось 181 движение в сторону «дома». Я все время думала, откуда эти капризные закидоны. Может быть, водитель где-то забыл ключи от машины, очки или что-нибудь еще и теперь просто по делу вернулся на старое место?
Мы уже успели подружиться с Вантузом, хотя я все еще пребываю в уверенности, что зверек просто ненормальный.
Понедельник 8 сентября 1997
Здесь очень здорово, но мы совершенно выбились из сил. Ежедневная беготня по Нью-Йор- ку кого угодно выбьет из равновесия. Нервы, мои нервы!
Еще чуть-чуть, и у меня будет кризис. Все идущие навстречу парни так на меня таращатся! Они могут делать это по трем причинам: или у меня что-то не в порядке, например на носу появилась зеленая точка, а я понятия об этом не имею; или я им нравлюсь, что вполне вероятно, потому что я снова поправилась; а может, все дело в дредах — подумаешь, невидаль.
Воскресенье, 14 сентября 1997
Каникулы закончились, сейчас я в комнате у Амелии. Обратный перелет прошел скучно, как ни странно, никто не умер. Отец все еще с Гизелой. Послезавтра начинается мой последний учебный год в этой гадкой, мрачной, неинтересной, отвратительной, вонючей, серой, скучной и нагоняющей сон школе, которая снова действует мне на нервы так, что даже описать невозможно. Боюсь, что не сдам эти дурацкие выпускные экзамены и останусь на бобах.
Понедельник, 22 сентября 1997
Я думала, что в девятом классе будет трудно. Ничего подобного. Я хорошо вписалась и решила, что в этом году придется наконец начать