передо мной собственной персоной. Правда, сейчас он мало похож на богатенького буратинку, какой-то волосатый и облезлый, словно не мылся и не брился не меньше года.

Ярость вспыхивает в груди, бросаюсь к нему, сжав пальцы в кулаки, еще шаг – двину изо всей силы. В последний миг торможу: могу из-за дерьма работу потерять.

– Выйдите вон! – тихо говорю ему, еле сдерживаясь, чтобы не расквасить наглую физиономию.

– Иди на фиг! Где мой отец?

Он обходит меня, но я тут же загораживаю ему дорогу.

– Ведите себя прилично, господин, вы в больнице!

– Да, пошел ты, клоун!

Мажор толкает меня, я теряю равновесие, натыкаюсь на угол стола, вспыхиваю от резкой боли. Медсестры взвизгивают, бросаются мне помогать.

– Вызовите охрану! – приказываю им и снова несусь наперерез. – Господин, вы мешаете больным.

Лена срывается с места и бежит к телефону, а мы с мажором сражаемся взглядами. «Этот говнюк уничтожил мою Арину», – плещется в висках мысль.

– Свали с дороги! – приказывает он и небрежно опрокидывает стул. – Это моя больница!

– И что? Раз твоя, значит, можно все здесь крушить?

– Не твое собачье дело!

Он хватает меня за грудки и встряхивает, я сбрасываю его руки и одергиваю халат.

– Как раз мое! Не позволю вредить пациентам.

– Ах ты…

Мажор замахивается кулаком, но на его руке повисает невероятно красивая молодая женщина.

– Эрик, хватит!

– Отстань, Соколова!

– Эрик, – из-за спины красотки показывается еще одна дама. – Ведешь себя как бандит из подворотни, – она поворачивается ко мне: – Простите, я жена господина Метельского. Где могу его найти?

Так, кажется, вся семейка пожаловала. А папаша и сынок знают толк в женщинах. Жена олигарха – настоящая леди, утонченная и элегантная. Она близко подходит ко мне, заглядывает в глаза, словно соблазняет. Мое мужское «я» тут же делает стойку, аромат дорогого парфюма кружит голову.

– Пожалуйста, пройдите сюда, – показываю рукой на закрытый отсек приемного покоя.

Штора тут же отъезжает в сторону, врачи, привлеченные шумом, расступаются, и в просвете теперь хорошо видно бледное лицо Метельского.

Спесь мгновенно слетает с мажора, он бросается к отцу.

– Батя… прости…

Я преграждаю ему дорогу.

– Оставьте пациента в покое!

– Если не уйдешь сейчас, уволю! – шипит он мне в лицо.

Ледяной взгляд синих глаз пробирает до печенок, но я уступать говнюку не намерен. Все дерьмо, накопившееся за два года, бьет в голову.

– А давай! Попробуй!

Толкаю мерзавца в грудь, он даже отшатывается, я толкаю еще раз и еще… И мажор теряется, пасует. Подбежавшие охранники хватают его под руки и тащат к выходу. Я растираю виски, внезапно разболелась голова, сам не ожидал от себя, что смогу противостоять сыночку босса. И так легко становится на сердце, так хорошо!

Оборачиваюсь: главный врач стоит за спиной и внимательно смотрит на меня.

– Ты молодец, Матвей! Зайди ко мне в кабинет после смены.

От похвалы смущаюсь. Если бы он знал! Обычно я не лезу в разборки с пациентами и их родственниками, вызываю охрану. Но не сегодня.

Ночь пролетает незаметно. Метельский был последним пациентом, привезенным скорой помощью. Он словно дал команду высшим силам оставить меня в покое. Они и оставили. Я познакомился через интернет с его семьей, сделал все необходимые записи, а последний час дремал в ординаторской на диване.

Во сне меня окружали красавицы. Глафира Метельская держала за руку, Наталия Соколова целовала в щеку, Марианна шаловливыми пальчиками забиралась под футболку, и где-то далеко-далеко, у самого горизонта стояла Арина. Я не мог даже разглядеть ее лицо, оно сливалось с белыми стенами в одно пятно.

– Матвей, проснись! – зовет меня женский голос.

Кто-то трясет меня за плечо, но не могу вырваться из видения.

– Иди ко мне, куколка!

Хватаю женщину за талию и прижимаю к груди.

– Куда руки тянешь?

Хлесткий удар по пальцам, и я распахиваю глаза: Марианна сверлит меня насмешливым взглядом. Мгновенно сажусь, растираю лицо ладонями.

– Прости. Прости! Приснится же такое!

– Тебя Иван Григорьевич вызывает к себе. Признавайся, что натворил?

Быстрый взгляд на часы: половина восьмого.

– А что в приемном покое?

– Все нормально. Или уже!

– Как Метельский?

– Спит. Ты молоток, и помощь ему оказал быстро, и козла сыночка на место поставил.

– Уже разболтали?

– А то! Новости по клинике вихрем разнеслись. Поторопись!

Привожу себя в порядок, надеваю чистый, отглаженный халат и через несколько минут стучусь в дверь главного врача. Он колдует у кофе-машины, а запах такой, что голодный желудок сводит спазмом.

– Кофе будешь?

– Д-да.

Отвечаю удивленно: в честь какого праздника к моей персоне такое внимание?

– И бутерброд?

– Угу.

Иван Григорьевич ставит все на журнальный столик и опускается в кресло.

– Садишь, чего стоишь? Разговор есть.

– Спасибо.

Мы несколько минут молчим. Я пью кофе, бутерброд в горло от волнения не лезет. В голове крутятся разные мысли: от «хотят уволить» до «хотят наградить и повысить». Золотой середины нет.

– Матвей, по какой специальности у тебя ординатура? – неожиданно спрашивает босс.

– Кардиология.

Сердце колотится так, что его грохот отдается в ушах. «Зачем он спрашивает? – бьется мысль. – Уволить хочет? Врач-кардиолог клинике не нужен, состав укомплектован, потому и торчу в приемном покое уже два года».

– Я тут наметил кадровые перестановки…

«Черт! – хочется крикнуть мне. – Говори уже толком, что от меня надо?»

– К-какие? – выдавливаю из себя и закашливаюсь.

– Пойдешь работать кардиологом в вип-отделение?

Вот оно! Свершилось! Шанс в действии. Теперь не спугнуть птичку счастья, не упустить.

– Но там работает Марианна Евгеньевна, – осторожничаю я.

Мне очень хочется воспользоваться предложением, очень! Но… это опасно. Почти нет опыта в этой сфере, а випы – капризные пациенты, малейшая ошибка, и можно ставить крест на карьере.

– Хм.