Я вновь уловил давление, но едва-едва уловимое. Консультант нахмурился.

— Есть отличная от нуля вероятность того, что он находится в сознании и сорвался в неконтролируемый резонанс.

Рука капитана метнулась к кобуре, миг спустя мне в лоб уставился чёрный зрачок дула. Альберт Павлович ладонью опустил пистолетный ствол к полу.

— Полагаю, первую дозу он всё же принял, поэтому в столь кардинальных мерах пока нет нужды. Если угодно, его сейчас мотает на холостом ходу.

— Тебе видней, — буркнул Георгий Иванович, не спеша убирать пистолет в кобуру. — Наши действия?

Сотрудник института сверхэнергии присмотрелся ко мне, зашёл с одной стороны, потом с другой. Был настороже, но стремительного движения даже не заметил, просто получил со всего маху жёсткой ладонью по уху и полетел на пол, оглушённый и дезориентированный. В голове словно петарда взорвалась, из глаз хлынули слёзы, в одном ухе зазвенело, другое заложило, а стоило только попытаться встать и тут же уселся обратно на пол, поскольку взбрыкнул вестибулярный аппарат.

Когда проморгался, лампочка под потолком горела уже одна, двенадцать фантомов исчезли без следа. Альберт Павлович проследил за моим взглядом, но ничего на этот счёт говорить не стал и уточнил:

— Всё слышал?

Захотелось соврать, но едва ли это могло хоть что-то изменить, поэтому, усаживаясь обратно на стул, проворчал:

— Почти ничего не понял и уже всё забыл.

— Неважно! — отмахнулся Георгий Иванович, посмотрел на зажатый в руке пистолет и сунул его в кобуру. — Ничего секретного мы не обсуждали, а подписку о неразглашении тебе так и так давать.

— Зачем?

— А выбор у тебя простой: либо переходишь к нам, либо прощаешься со сверхспособностями.

— Это законно вообще?

— А как же? Всё по закону. После сегодняшней драки твоя благонадёжность поставлена под сомнение, но на первый раз можешь отделаться испытательным сроком. Согласишься — поступишь под наш надзор. Откажешься — скатертью дорога.

— Вы же сами тех двоих подослали! — не сдержался я. — Сами!

— Фи, — скривился капитан. — Мы так грубо не работаем. Просто кому-то стало известно о твоей политической ориентации и этот кто-то передал эту информацию дальше. На этом всё. И не строй иллюзий насчёт собственной исключительности, этой схеме не первый год.

Тут в разговор вступил Альберт Павлович.

— Дело в том, что ведомство Георгия Ивановича имеет возможность привлечь к себе только тех, кто вошёл в резонанс на последних трёх витках, а также располагает некоторой квотой на выпускников. И те, и другие — товар штучный. А надо кем-то и текущие дыры затыкать. Восьмой и девятый виток отписаны промышленникам и армии, но правонарушители — это совсем другая статья. На них правительственный приказ не распространяется. Такая вот правовая коллизия: не может подзаконный акт перебить силу закона.

Я помотал головой.

— И чего вы от меня хотите?

— Поступишь на работу в комендатуру, будешь поддерживать порядок на улицах — пояснил капитан. — Почему ты? Потому что никакой малолетний хулиган со сверхспособностями не сумеет забраться тебе в голову, вот почему!

Меня карьера в правоохранительных органах никогда не привлекала, и нынешнее предложение исключением не стало. Одно дело читать книги о частных детективах и совсем другое патрулировать улицы самому.

— А если мне голову оторвут? — спросил я, поёжившись.

— Сделай так, чтобы не оторвали. Направление на курсы управления сверхэнергии выдадим, остальное в твоих руках. И уж поверь, в армии риск безвременной кончины куда выше нашего.

Я поверил. Очень уж мне этого хотелось. Да и какие ещё были варианты?

Плюнуть на всё и попросить билет домой или мотать себе нервы осознанием того, что поступаю неправильно? И смысл? Куда более важным моментом представлялся совсем иной вопрос.

— Это будет считаться государственным распределением? — напрямую спросил я. — Смогу воспользоваться льготами по погашению образовательного кредита?

— Удивительная меркантильность для столь юного возраста, — неодобрительно поморщился Георгий Иванович. — Разве твой папа плохо зарабатывает в должности старшего телеграфиста?

— У папы с мамой нас четверо. Я — старший. Брат заканчивает восьмилетку в следующем году. Через полгода наступит срок гашения кредита, полученного на моё обучения в гимназии и…

— И его погасят за счёт государства! — оборвал меня капитан. — Что-то ещё? Нет? Тогда не трать наше время и подписывай бумаги!

«Бумаги» оказались чистосердечным признание в совершённом проступке, просьбой о снисхождении и согласием на отработку провинности в комендатуре ОНКОР, а также заявление на зачисление в её учебное отделение. Ну и подписку о неразглашении подсунуть не забыли.

— Неужели нельзя было просто предложить сотрудничество? — спросил я, принимая перьевую ручку. — Обязательно требовалось доводить дело до нападения?

Капитан улыбнулся.

— У нас индивидуальный подход к рекрутам. Кому-то можно «просто предложить», а кого-то стоит проверить. Подписывай!

Я поставил внизу первого из листов характерный росчерк и спросил:

— Что такое ОНКОР?

— Отдельный научный корпус, — ответил Георгий Иванович. — Не сомневайся, ты сделал правильный выбор!

Я только вздохнул.

Выбор из двух зол редко когда бывает верным. Правильно — не давать другим ставить тебя перед подобным выбором вовсе. Но это не мой случай, увы…

А с другой стороны — стоит ли гневить судьбу жалким нытьём? Всё ведь хорошо! Инициацию пережил? Пережил. Способности обрёл? Обрёл. В училище обучать оперированию сверхэнергией станут? Станут. Ещё и от долговой кабалы избавился, а работой так и вовсе на ближайшие пять лет гарантировано обеспечен!

У меня всё хорошо! Ну — наверное…

Личным составом комендатуры заведовал комиссар Хлоб.

— Не Хлеб, не Хлоп и, боже упаси, не Клоп! — счёл нужным предупредить капитан Городец, отдавая собственноручно заполненную анкету рекрута. — Смотри, не перепутай и выговаривай чётко! Он звереет, когда ошибаются.

Комиссар Хлоб оказался худощав, загорел и брит наголо. А ещё он явно был не в восторге от того, что видел. То есть — от меня. И неприязнь вызвала точно не заклеенная пластырем скула. Понятия не имею, что именно понаписал в анкете Городец, не было времени даже одним глазком в неё заглянуть, но комиссар, судя по всему, испытывал серьёзные сомнения, что хоть что-то из этого имеет прямое отношение ко мне.

— Да-а-а… — озадаченно приговаривал он время от времени, отрывался от заполненного убористым почерком листка и поднимал взгляд, затем возвращался к чтению, но очень скоро всё повторялось снова. — Да-а-а…