Ади не стала уточнять, каковы были последствия ее отказа, но в Греции местные жители сообщили, что видели американку, которая бродила по улицам с диким взглядом, одетая в одну меховую накидку, слегка обмороженная и вооруженная довольно пугающим на вид копьем. (Мой собственный опыт прохождения через эту дверь я перескажу позднее.)

В 1891 году Ади обнаружила украшенную изразцами арку в тенистом уголке Гранд-базара в Стамбуле и вернулась с золотыми дисками, утверждая, что это драконья чешуя. Она посетила Сантьяго и Фолклендские острова, переболела малярией в Леопольдвилле и несколько месяцев пропадала в северо-восточном уголке штата Мэн. Пыль других миров осела на ее коже, как десять тысяч видов парфюма. Позади она оставляла целые созвездия мужчин, вспоминавших ее со светлой грустью, и невероятные истории.

Ади нигде не задерживалась надолго. Большинство тех, кто с ней встречался, называли ее странницей, влекомой из одного места в другое с той же неведомой силой, которая заставляет ласточек улетать на юг, но мне кажется, она больше напоминала рыцаря в поисках чего-то. Полагаю, Ади искала одну конкретную дверь, которая приведет в один конкретный мир.

В 1893 году, снежной весной в высокогорье – ей тогда исполнилось двадцать семь – она ее нашла.

Эта история путешествовала, как и свойственно историям, перебираясь из уст в уста вдоль железных и грунтовых дорог, словно инфекция по венам. К февралю 1893 года она доползла до Тафта, штат Техас, и проникла в стены хлопковой мельницы, где работала Ади Ларсон. Работавшие с ней люди припоминают необычный случай за обедом. Они собрались за мельницей со своими жестяными ведерками, вдыхая липкий от масла дым и гнилой запах выжатых хлопковых семян, и слушали Далтона Грея, который пересказывал сплетни, услышанные в баре. Он сообщил им о двух звероловах на севере, которые спустились со Скалистых гор и рассказывали бредни, клянясь жизнью, что обнаружили океан на вершине горы Сильверхилс.

Работники расхохотались, но внезапно сквозь их смех, словно нож, воткнувшийся в дерево, прорезался голос Ади:

– В каком смысле – обнаружили океан?

Далтон Грей пожал плечами.

– А мне почем знать? По словам Джина, они заблудились, нашли старую каменную церковь, что стояла там со времен добычи серебра, и прожили там неделю – другую. Говорят, церковь с виду совсем обычная, вот только задняя дверь выходит к океану!

Снова поднялся смех, но вскоре стих; Ади Ларсон мгновенно собрала свой недоеденный обед и отправилась на северо-запад, через двор мельницы и прямо к Железной дороге Восточного Техаса и Залива.

Я не смог проследить путь Ади из Техаса в Колорадо. Месяц спустя она просто появляется в городке Альма, словно всплывший ныряльщик, и начинает спрашивать о сапогах, мехах и снаряжении, которое ей понадобится, чтобы пережить холодную арктическую весну на Передовом хребте. Местный лавочник вспоминает, как смотрел ей вслед с раздражением и жалостью, уверенный, что летом они найдут ее оттаивающий труп на какой-нибудь горной тропе.

Однако Ади вернулась с горы Сильверхилс всего десять дней спустя с обветренными щеками и широкой улыбкой, которая напомнила лавочнику шахтеров, нашедших золотую жилу. Она спросила у него, где здесь можно найти лесопилку.

Тот ответил, но потом добавил:

– Простите, мэм, но для чего вам древесина?

– О, – рассмеялась Ади (лавочник позднее скажет, что это был хохот абсолютно сумасшедшего человека). – Мне нужно построить лодку.

Молодая женщина, которая, не обладая особыми навыками столяра, строила парусную лодку настолько высоко в Скалистых горах, что даже воздух там разреженный, неизбежно привлекла внимание. У подножия горы Сильверхилс Ади разбила лагерь, выглядевший, по словам одного репортера, «как временный поселок, над которым пронесся смерч». Сосновые доски, с огромным трудом согнутые в дуги, были разбросаны по мерзлой земле. Одолженные кем-то инструменты валялись кучами, как обычно бросает вещи человек, который не планирует пользоваться ими больше одного раза. Сама Ади восседала над этим хаосом в пропахшей дымом медвежьей шкуре и беззаботно сыпала ругательствами, продолжая работу.

К апрелю лодка приняла узнаваемую форму: узкие, пахнущие смолой ребра судна лежали посреди лагеря, как грудная клетка какого-то несчастного морского существа, которое Господь забыл наделить кожей или чешуей.

Почти сразу после этого появились первые газетчики, и в «Вестнике Лэдвилла», в размытой боковой колонке, вышел первый печатный репортаж с примитивным заголовком «ЖЕНЩИНА СТРОИТ ЛОДКУ, МЕСТНЫЕ ЖИТЕЛИ ОЗАДАЧЕНЫ». Статья породила много шуток и пересудов, и история скакала из газеты в газету, многократно перепечатанная, пока не встретилась с рассказом о звероловах, нашедших океан. Уже спустя месяц с небольшим, когда Ади и ее лодка исчезли из Альмы, история добралась даже до «Нью-Йорк Таймс», где вышла под гораздо более броским заголовком: «ЛЕДИ НОЙ ИЗ СКАЛИСТЫХ ГОР: СУМАСШЕДШАЯ ИЗ КОЛОРАДО ГОТОВИТ^ СЯ К ПОТОПУ».

Я бы отдал что угодно – все слова до последнего в Начертанном, звезды всех миров, собственные руки, – лишь бы отменить эту проклятую статью.

Ади не видела ни одной из статей о себе, насколько мне известно. Она просто продолжала строительство лодки, подгоняя доски одну к другой, чтобы собрать корпус, советуясь с местным кровельщиком, который, хоть и был озадачен, все же поделился с ней рецептом смеси из еловой смолы и жира для замазывания стыков между досками. Холщовый парус, сшитый кое-как и приведший бы в ужас любую из тетушек Ади, свисал с невысокой мачты. Однако к концу месяца Ади была убеждена, что это самое великолепное и подходящее для мореходства судно в целом свете – или, по крайней мере, на высоте десяти тысяч футов над уровнем моря. На носу лодки она выжгла угольком название. Неровные линии гласили: «Ключ».

В тот вечер она пришла в город и потратила последние деньги, заработанные на хлопковой мельнице, купив копченый окорок, бобовые консервы, три больших фляги и компас, а также наняв двух молодых парней, которым она на ломаном испанском пояснила, что ей нужно отнести лодку на гору. Прошли годы, прежде чем я нашел одного из этих ребят, некоего мистера Лусио Мартинеса, и он с горечью и усталостью признался, что жалеет о своем участии в этой затее. Больше половины десятилетия Мартинес провел, окруженный облаком беспочвенных подозрений, потому что они с другом были последними, кто видел безумную белую женщину и ее лодку перед исчезновением. Местный шериф даже допросил его через год или два после этого события, настаивая, чтобы мистер Мартинес нарисовал ему подробную карту и указал место, где Аделаиду видели в последний раз.

Ади не могла знать, какие беды свалятся на голову несчастного мистера Мартинеса после того, как они расстались на вершине горы Сильверхилс, и я сомневаюсь, что ее бы это волновало. Ее вел эгоизм рыцаря, который как никогда близок к своей цели, и она не могла свернуть с пути, как стрелка компаса не может вдруг взять и показать на юг.

Она дождалась, пока Лусио с другом спустятся по склону, а полумесяц посеребрит сосны мягким светом. Тогда она протащила свое косое суденышко вдоль оленьей тропы к невысокой каменной постройке, которая когда-то была шахтерской церковью – а может, и чем-то более древним и святым.