Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Или потом, годы спустя, когда в Управу заявился за наследством родственничек ведьмы, угробленной «экспериментальной терапией». С вероятностным артефактом явился, чтоб наверняка не вскрылись неудобные обстоятельства. Вся эта суета, нарушившая неторопливое вращение шестерней правосудия, стала для него колоссальной удачей. Вышел сухим из воды. Никто ничего не заподозрил. Сохраняя репутацию, управские чиновники наскоро закрыли вопрос наследства и сплавили материалы с глаз долой, в архивы, в хранилище вещдоков. А чрезмерно въедливому старшему лейтенанту велел не лезть не в своё дело разгневанный магконтроль. До чего счастливое стечение обстоятельств, леший твою шишигу через бревно по лесополосе…
Ладно же. Ладно. Ещё не поздно починить то, что не разрушено до основания. Допустим, Рябов. Допустим, какие-то его бывшие коллеги – те, которых успели «вытащить». Досье тут не помогут; на месте вызволителей Верховский немедленно сменил бы спасённым имена, документы и биографии, и на деле почти наверняка всё так и есть. Расспрашивать старожилов контроля? Так ведь одному лешему известно, сколько из них замешано в этой грязи…
Есть ещё Терехов. Он определённо застал те времена, и он человек Авилова. Но ведь он в своё время ставил палки в колёса своевольному подчинённому, да и тот памятный провал с камерами наблюдения… В этом гадюшнике совершенно некому доверять, кроме несведущего молодняка. Ну и как понять, кто из списка тихо умер в застенках, а кто благополучно здравствует? Кто способствовал мероприятию? Кто заказывал музыку? Кто вообще может толком рассказать, что там такое происходило?
А ведь кое-кто может…
Только отыскать его Верховский давным-давно отчаялся.
Медленно, будто во сне, он наклонился к нижнему ящику стола, в котором держал всякий дорогой сердцу хлам. Выудил оттуда запертый футлярчик. Отложил в сторону утащенный из квартиры Журавлёва амулет – полностью металлический, а значит, бесполезный для поиска – и с великой осторожностью извлёк на свет потрёпанную сторублёвую купюру. Она, само собой, перестала помнить прикосновение Феликса задолго до того, как Верховский освоил пространственную магию, но на ней всё ещё бурели пятна засохшей крови. Давным-давно старый недруг оставил это издевательское послание, чтобы побольнее уязвить наивного доброхота, и, конечно, достиг цели. Потом был запрет на самостоятельные изыскания по служебной части, а после, когда Верховский вновь получил свободу действий, эта история поблекла, стала неважной – вместе со всем прошлым. Слишком много внимания требовало настоящее…
Эту сотню он дал когда-то Типуну, спасая того от голодухи. Серия особая, та, купюрами из которой платят зарплату в Управе. Вот кровь… Кровь могла принадлежать не Типуну. И сам Типун мог успеть умереть за прошедшие шесть лет. В конце концов, Верховскому запросто могло не хватить умений для поиска по столь зыбкому ориентиру… Но Феликс ему нужен. Нужен с тех самых пор, как посеял в нём сомнение, как намекнул, что знает нечто важное о неприглядном прошлом сообщества. Был просто нужен, а сейчас стал необходим.
Здоровяк, помнится, очень хотел, чтобы система о нём забыла. Понятное желание для молодого, но чертовски сильного нелегала, угодившего в жернова сменяющихся эпох. Много их таких бродило по Москве в последние годы прошлого тысячелетия? А много выучилось до уровня высших категорий, за которые немногочисленные наставники заламывают страшные цены?.. Леший! Если верна пришедшая на ум догадка, то добраться до Феликса надо как можно скорее!
Верховский сжал купюру в кулаке. На больную голову магия давалась тяжело. Казалось, все усилия впустую: он без толку вливал силы в жадную пустоту, сквозь которую уже давно должна была протянуться направляющая нить. Но со своим-то потенциалом он мог позволить себе потратиться. Подобное к подобному, как учил придирчивый казённый наставник. Часть к целому. Всё равно что искать иголку в стоге сена, только с неодимовым магнитом в руках. И спустя полдюжины попыток что-то потянулось магниту навстречу. Едва уловимый отклик, немногим сильнее случайных шумов. Не далёкий, нет, но слишком неустойчивый, чтобы как следует за него ухватиться. Разброс в несколько кварталов на карте – жилая застройка где-то на северных столичных окраинах, а может, в ближайших областных городках. Там, на месте, станет понятнее. Но если жизнь чему-то и научила Верховского, так это не лезть в пасть к упырю, не позаботившись о прикрытии. Рука сама потянулась к телефону и тут же замерла.
Кому звонить?
Верного Витьки больше нет. Зарецкий со всеми своими талантами – на больничной койке, балансирует на грани безумия. Старов… Больно деликатное для него дело. Не дорос ещё так разочаровываться в системе. Громов под арестом, Субботин ходит как в воду опущенный из-за пойманного на горячем сыночка, Липатов сам почти наверняка замазан по самую макушку. Остаётся Чернов, но мальчик не боец – так, слёзы одни… Леший побери, и это – его команда! Люди, которые должны беречь трещащий по швам порядок в сообществе! Как он мог быть настолько недальновидным?
Верховский взялся за трубку. Если недоступны хвалёные самостоятельные боевые единицы, сойдёт и кто-то попроще, лишь бы умел обращаться с боевой магией. И с огнестрелом – так, на всякий случай… Гудки он слушал недолго; несмотря на время, не то позднее, не то раннее, Терехов будто бы дежурил у телефона и ждал звонка.
– Слушаю, – абсолютно бодрым голосом сказал начальник магбезопасности. Любопытно, на звонки от подчинённых он отвечает с такой же готовностью?
– Доброй ночи, – вежливо сказал Верховский. – Валентин Николаевич, мне нужен толковый оперативник на ближайшие несколько часов. Желательно не уставший от смены. Выделите, пожалуйста… В счёт долга.
– Заинтриговали, – слегка растерянно протянул собеседник. Уж, конечно, не от тугодумства; тянул время, перебирая варианты. – Что у вас за мероприятие? Что должен уметь сотрудник?
– Никаких особых требований.
– Вы на работе? – педантично уточнил Терехов. – У себя
