есть у Деланси. Если хочешь, я попрошу у нее копию записи и потом дам тебе ее послушать.

— Было бы неплохо. Может, я смогу узнать того мужика, который, по твоим словам, виноват в том, что произошло.

— Хорошо, как только ты будешь в Нью-Йорке, я попрошу Спеллман дать мне эту запись.

— Да, но откуда у того мужика деньги? Каким образом он мог без проблем платить тому редактору за публикацию ложных статей? Наверняка речь шла о достаточно огромных суммах.

— Кто знает, — слабо пожимает плечами Стивен. — Но не исключаю, что не обошлось без мошенничества. Наверняка, тот редактор журнала не был бы доволен получить всего несколько долларов в обмен на услугу. В этом случае нужны большие деньги. Очень большие.

— Ясно… А что вы с Деланси сделали с той записью?

— Ну так вот… — Стивен быстро прочищает горло. — Мы с Деланси решили, что записанный ею разговор того мужика и Кендрика Диксона — прекрасное доказательство его вины. А немного посоветовавшись, мы вместе пошли к Тристану Коулману, моему другу, который работает на телевидении.

— На телевидении?

— Да. Он мой старый друг, которого я очень давно знаю. Мы с Деланси решили попросить его прокрутить эту запись на одном из каналов, чтобы все узнали, что ты на самом деле ни в чем не виновата. Нам было непросто убедить его помочь нам, потому что этот человек не сразу поверил нам и убеждал, что мы должны идти в полицию и объяснять все уже им, — признается Стивен. — Но в конце концов Тристан все-таки согласился помочь. Хотя и сказал, что сделал это только ради дружбы со мной. Мол, не хочу с тобой ссориться. Да и я думаю, что он еще и был рад немного попиариться на таких известных именах.

— И эту запись прокрутили? — интересуется Ракель.

— Да. Прокрутили. Показали репортаж, в котором прокрутили запись разговора того мужика и Кендрика. А спустя некоторое время эта запись была прокручена уже на многих каналах. Так что в конце концов мы все-таки смогли доказать, что тот мужик нагло оклеветал тебя.

— Поверить не могу…

— И когда наконец-то выяснялась правда, люди все-таки открыли глаза и начали поливать мужика, который так и не представился миру, такой же грязью, которой когда-то поливали тебя. Теперь он стал для всех ненавистным человеком. Его начали называть наглым лжецом и оскорблять всеми возможными способами.

— Значит, люди все-таки узнали правду и поверили, что я ни в чем не виновата?

— Именно, Ракель! — восклицает Стивен. — Теперь люди знают, кому надо верить.

— А что произошло с виновником?

— Тот мужик явно испугался позора, который сам же на себя навлек, и бесследно исчез после того, как все вскрылось. Его комментарии перестали публиковаться в прессе. И полагаю, что теперь он уж точно не раскроет себя. Не назовет миру свое имя, не будет ходить по всяким шоу и раздавать интервью налево-направо. Не будет бросать кость, как собаке, и злорадствовать, видя, как все поливают тебя грязью. Потому что как только всем станет известно его имя, то ему устроят травлю. Хотя народ ждет не дождется этого момента.

— Ясно… А что насчет того редактором журнала?

— Кендрик тоже дорого поплатился за помощь этому лжецу. Некоторое время назад он вообще прекратил выпуск своего журнала.

— Прекратил выпуск журнала?

— Да. Продажи журнала резко упали, и этот тип понес большие убытки, поскольку было вложено очень много денег в его выпуск. Только все это оказалось потрачено напрасно.

— Ничего себе…

— Но лично я думаю, что он просто испугался многочисленных исков, которые сейчас собираются подавать многие звезды, чьи комментарии были якобы напечатаны в его журнале. Вот он и свернул свою лавочку и решил отсиживаться в своем бункере с мыслью, что его не накажут.

— Вот как!

— Да. Многие были возмущены тем, что якобы от их имени в том журнале писали какие-то гневные комментарии про тебя. И решили не оставлять это дело без внимания.

— А этот мужчина не извинился?

— Ты что! Кендрик так и не принес свои извинения и отказался писать опровержение в одном их последних номеров. Он предпочел молча прекратить выпуск этого журнала и в считанные дни избавился от своего детища. Офис журнала пустует, всех сотрудников уволили, а аккаунты в социальных сетях были безвозвратно удалены.

— Значит, они засудят и того, кто распространил эти сплетни?

— Думаю, что да. Все-таки это по его указке были написаны все те комментарии якобы от имени известных людей. Поэтому этот мошенник будет обязан заплатить моральный ущерб тебе и всем звездам.

— Ничего себе… — скромно улыбается Ракель.

— К тому же, неизвестно, как простой работяга сумел достать такие огромные деньги и без проблем платить тому, кто должен был клеветать на тебя.

— Думаешь, он достал их нечестным путем?

— Нисколько не удивлюсь! Даже если тот мужик где-то и работает, то вряд ли получает такие огромные суммы. Так что он вполне мог пойти на обман.

— Ты прав…

— У этого типа наверняка полно скелетов в шкафу. Не исключаю, что он замешан не в одном преступлении, за которые он вполне может отправиться за решетку.

— Кто знает… — задумчиво произносит Ракель. — В любом случае тот, кто оклеветал меня, точно не без греха.

— Слушай, ну а кроме Терренса МакКлайфа, ты еще кого-то подозреваешь?

— Нет, никого.

— Ну может, есть кто-то, кто тоже мечтал навредить тебе? Кто-то, с кем ты конфликтовала?

— Нет, Стивен, у меня не было никаких конфликтов с кем-либо. Кроме МакКлайфа. Он — единственный, с кем я разругалась.

— Но ведь кто-то же сделал это!

— Этот актеришка — единственный подозреваемый. Который вполне мог действовать не один, а с помощью каких-то людей.

— Да ладно тебе, он же вроде бы нормальный мужик. Любит, конечно, возносить себя до небес, но всегда со всеми дружелюбен и охотно соглашается, если кто-то просит у него помощи.

— Он лишь играет роль хорошего. А на самом деле этот человек просто омерзительный.

— Надо же… — скромно хихикает Стивен. — Ты — первая девушка, которая не поддается его чарам. Любая готова сразу же упасть ему в ноги, а ты — нет.

— Он не наследник богатой династии или член королевской семьи, чтобы склонять перед ним голову и молча делать все, что ему хочется.

— Неужели этот парень совсем тебе не нравится?

— Нет, совсем не нравится.

— И ты скажешь, что он страшный?

— Нет, он не страшный, но это ничего не значит.

— Ах, Кэмерон, иногда ты меня удивляешь. Реально удивляешь.

— Пусть этот придурок склоняет голову передо мной. — Ракель гордо приподнимает голову. — Встает на