и потянулся к внутреннему телефону. – Подождите, я спрошу… Баюн, да?

– Да. По кличке Сатана.

Надзорщик забрал трубку из гнезда и отошёл подальше, сколько позволил провод. Дожидаясь ответа, он одной рукой нервно листал пухлый журнал регистрации – должно быть, искал там упомянутого баюна. Переговоры вышли короткими и маловразумительными. Из отрывистых реплик дежурного Мишка понял только, что на том конце провода, в принципе, не против затеи, но сперва хотят поговорить с просителем лично.

– Ну… – положив трубку, надзорщик пожал плечами и потянулся к коробке с временными пропусками. – Вы сходите к Ларисе Ильиничне в третий сектор. Она, может, того – выдаст.

А может, и не выдаст. Времени уламывать властительницу вивария почти не оставалось. Едва ли не бегом промчавшись по коридорам, Мишка влетел в отведённый смотрителям закуток и выдохнул скомканное «здрасьте» в лицо невысокой полной женщине в синем рабочем халате. Лариса Ильинична степенно пригладила волосы, зачёсанные в высокий пучок, поправила очки и царственно вопросила:

– Это вам, молодой человек, потребовался наш Танюша?

– Кто-кто?

– Кот-баюн, – Лариса Ильинична обиженно поджала губы. – Экземпляр за номером восемнадцать-двадцать-ноль-три. Условная кличка – Сатана. Это вы про него спрашивали?

Мишка озадаченно крякнул.

– Ну да, я. Дадите на денёк? Завтра верну.

– Вам зачем?

Она, в отличие от дежурного, спрашивала не из любопытства – правда волновалась за подопечного. Старов торопливо изложил легенду про следственный эксперимент. Лариса Ильинична слушала недоверчиво, но, кажется, не имела оснований отказать. Когда Мишка иссяк, она только укоризненно покачала головой и потянулась за бланком.

– Под вашу ответственность, – угрожающе произнесла она, кропотливо переписывая номер служебного удостоверения. – Смотрите мне! Если вдруг с Танюшей что-то случится…

– Всё будет хорошо, – поспешно заверил Мишка. Повинуясь властному жесту смотрительницы, он снял со стеллажа тяжёлую клетку, с виду похожую на обыкновенную кошачью переноску, но на деле скрывавшую под пластиком зачарованные металлические листы. – Разве ж я его обижу? Я его сам с дерева снимал.

Строгий взгляд Ларисы Ильиничны немного потеплел. Достав из опломбированного шкафчика серебряную пластинку с номером вольера, она взмахом ладони активировала опутывающие помещение сигнальные контуры и первой вышла в коридор. Мишка торопливо потрусил следом.

– А почему Танюша? – полюбопытствовал Старов, шагая следом за смотрительницей. – Он же того – мужчина вроде… Или как?

– Ну кто-то додумался его Сатаной записать, – спутница фыркнула не то смешливо, не то сердито. – А какой же он Сатана? Милейшая нежить, интеллигентнейшая… Кровь не пьёт, мышей лабораторных не трогает, разве что настроение портит, если гладить слишком активно. Девочки его сначала Сатанюшей звали, а потом подсократили для удобства.

Добравшись до резервного сектора, который местные завсегдатаи именовали в лучшем случае кладовкой, а в худшем – отстойником, Лариса Ильинична прикосновением отперла входную дверь и зашагала мимо вольеров, разделённых перегородками из бронестекла. Большинство секций стояли пустыми; только в одной нежился в бочке с грязно-зелёной жижей довольный нежизнью болотник. И, разумеется, для интеллигентного Сатаны здесь отвели отдельную квартиру. Баюн, теперь вовсе не облезлый и даже, пожалуй, несколько перекормленный, вольготно дрых на перинке, расписанной улыбчивыми кошачьими мордами. Мишка обеспокоенно покачал головой: а ну как нежить совсем обленилась и не пожелает самостоятельно добывать себе пропитание?

– Держите, – смотрительница протянула ему пакетик с берушами. – Я сейчас вас впущу, вы его сразу в клетку и сверху заклятием тишины, понятно? Справитесь?

– Ага, – Мишка добросовестно заткнул уши и в знак готовности показал спутнице большой палец. Та кивнула и приложила к замку пластинку-ключ.

Сатана не очень-то сопротивлялся. Старов беспрепятственно сгрёб нежить под пушистое брюхо; местный любимец лениво приоткрыл один глаз и слегка растопырил пальцы на длинных лапах – напоминал, что мог бы выпустить когти, если б хотел. К заточению он отнёсся философски: высунул нос между прутьев, понюхал ставший недоступным воздух свободы и свернулся в клубок на войлочной подстилке. Мишка старательно окутал переноску чарами тишины.

– Мы проверяем физическое и эмоциональное состояние экземпляров, – ещё разок, для острастки, предупредила Лариса Ильинична, вынув из ушей беруши.

Мишка терпеливо заверил её, что ради душевного спокойствия экземпляра пожертвует своим собственным, и вместе с неживой добычей устремился на выход. Время поджимало.

– Ну и что это? – скептически спросил Зарецкий, завидев на пороге коллегу в обнимку с нагруженной переноской.

– Наша скрытность, – гордо заявил Мишка, протискиваясь в прихожую. – Ты ж говорил –внимания не привлекать.

– И ты решил приволочь сюда этот гроб? А логика где?

– У меня там кот, – Старов деликатно постучал ногтем по прутьям, привлекая внимание подопечного. Баюн тут же сверкнул из темноты жёлтыми глазами. – Ходячее снотворное! Мы ж не хотим с боем через охрану прорываться?

– Сонные чары я и сам изобразить могу, – Ярик задумчиво поднёс палец к чёрному зеву переноски. Баюн любознательно принюхался, но почти сразу отпрянул, боязливо прижав уши к лобастой голове.

– Так а если кто заметит? У тебя спектр такой, что вычислят в два счёта, – резонно возразил Мишка. – Надо, чтоб хоть пару дней потом нас никто не заподозрил.

– Допустим, – Зарецкий недовольно потёр подбородок. – А как ты его заставишь прицельно мурлыкать?

– Ну, у него охотничий инстинкт должен сработать, – не слишком убеждённо предположил Старов. – А мы с тобой уши заткнём и уйдём из зоны поражения.

Ярослав