«Общим другом» был связной Ленина с Парвусом Фюрстенберг-Ганецкий, а довод относительно компрометации не стоит сбрасывать со счетов — московские «Биржевые ведомости» уже объявили Ленина агентом германского правительства. Под нажимом немцев партийный босс поручил ближайшим соратникам, Ганецкому, Радеку и Воровскому, переговорить с Парвусом вместо него[2756]. По рассказу Радека, «весь день [в Стокгольме] прошел в суетне, беготне, но перед отъездом Ильича состоялось еще деловое совещание»[2757].

Продолжительность этих дополнительных переговоров в течение «всего дня», «суета, беготня» переговорщиков между Парвусом (возможно, присутствовал и Рицлер) и Лениным[2758] говорят об их значимости, а «деловое совещание» перед отъездом Ленина — об успехе Парвуса и германской стороны. Оно не укрылось от русской секретной службы. Как узнал генерал Спиридович: «В Стокгольме, по заранее выработанному плану, в одном из отелей состоялось немецко-большевистское совещание, на котором представители германского правительства и Ленин выработали совместный план действий против России, главные основания которого заключались в свержении Временного правительства, разгроме армии, заключении мира с Германией. Предложенный немцами план был разработан настолько подробно, что в нем был предусмотрен даже пункт о командировании в распоряжение Ленинского правительства, после свержения им Временного, немецких офицеров, в качестве военных советников. Эти же последние должны были выбрать в России из числа военнопленных немецких офицеров надежный кадр, который также должен был поступить в распоряжение Ленинского правительства»[2759].

Представителя германского правительства (помимо Парвуса, с 1916 г. имевшего прусское гражданство и известного тесными связями с германским Министерством иностранных дел) русские агенты-наблюдатели могли увидеть в Курте Рицлере. Под «подробно разработанным планом», наверное, имелся в виду сам договор, утвержденный в Берлине. Значение мира с Германией, который в соответствии с этим планом служил одним из главных предметов обсуждения на встрече, подчеркивал и Парвус. Прикомандирование к Ленину немецких офицеров, по сведениям союзников, уже составляло часть берлинских договоренностей, а в Стокгольме, возможно, данный пункт был распространен на пленных офицеров; они действительно систематически вмешивались в борьбу Ленина за власть и в ходе захвата власти поступали в его распоряжение вместе с военными формированиями.

Не пожелав прийти на запланированную встречу с Парвусом в отель «Регина», Ленин согласился участвовать в закрытом собрании благожелательно относившихся к нему шведских товарищей под председательством Карла Линдхагена в ресторане того же отеля. Это предоставляло ему удобный случай публично оправдать проезд через Германию. Говорить он предоставил Платтену и Радеку. Но, когда они стали рассказывать о переговорах с немцами, вмешался, попросив не называть имен. Хотя оба докладчика уверяли, будто их партийный босс ни о чем понятия не имел, а решение ехать через Германию пришлось принять вынужденно, шведы поняли, что «Ленин проявлял к переговорам живой интерес»[2760].

Когда Яльмар Брантинг хотел пригласить Ленина и его соратников на чай, Ленин отказался, объяснив, что не может принять приглашение «защитника политики империалистической Антанты». Шведские товарищи усмотрели в этом «не только бестактность, но и политическое лицемерие»[2761]. Как излишнее лицемерие расценили они также попытку Ленина попросить денег на дорогу для себя и своих товарищей у Стокгольмского эмигрантского комитета, ибо у них сложилось впечатление, что путешественники отнюдь не испытывали недостатка в деньгах[2762].

Я. Брантингу стало известно, что на встрече с представителями левого крыла шведской социал-демократии Ленин обещал через две-три недели снова приехать в Стокгольм для задуманных мирных переговоров[2763]. В качестве предпосылки для этого ему, как разъяснил Ганецкий по прибытии в Мальмё присутствующим германским представителям, требовалось «непременно… как можно больше выдающихся агитаторов… чтобы противодействовать усилиям Милюкова и Гучкова, направленным на продолжение войны»[2764]. Требование Ганецкого выполнили за несколько недель: петроградская контрразведка отметила приезд нескольких тысяч агитаторов. Кроме того, Ленину были нужны хорошо обученные русские солдаты и офицеры, которые уже во время его пребывания в Стокгольме тысячами добирались в Россию из Германии через Швецию. ВК воспользовалось великодушием шведского королевского дома, разрешившего стокгольмскому благотворительному комитету принимать русских военнопленных из Германии и переправлять их в Россию. Если раньше немецкими сборными транспортами вывозили через Швецию на родину, за немногими обоснованными исключениями, тяжелораненых, инвалидов и больных, то теперь вид эшелонов с военнопленными разительно изменился: сытые, полные сил и надежд русские военные возврашались из немецких спецлагерей с соответствующей военной подготовкой, чтобы вступать бойцами в большевистские отряды[2765].